— Я не могу поверить, что после всего этого ты осталась в здравом уме, Села. Я видел бесчисленные войны и катастрофы. Я видел, как люди умирают в самых ужасных условиях. Но чтобы кто-то неоднократно выдерживал такие пытки?
Он вытирает лицо ладонями, смахивая слезы.
Внезапно я оказываюсь в его объятиях.
— Я убью их. Всех. Каждого. Я заставлю их пожалеть о том дне, когда они решили ставить эксперименты на гребаном ребенке.
— Это в прошлом, — шепчу я.
— Нет, не в прошлом. Для меня это настоящее, и это факт, что все эти ублюдки будут страдать.
Я рассеянно киваю, почему-то не испытывая никакой жалости к судьбе, которая постигнет этих людей от рук Амона. Я тоже страдала. Я плакала от боли, а они не останавливались. Они только продолжали.
Но он должен еще многое узнать. Я не хочу скрывать от него ни одной своей грани.
Отойдя от него, я делаю глубокий вдох, направляя свою силу.
Он внимательно наблюдает за мной, не понимая, что видит, пока по моим рукам и ногам не проносятся нити электричества, создавая вокруг меня поле чистой энергии.
Амон в шоке моргает.
— Села… ты…
— Они называли меня источником чистой энергии, — говорю я ему. — Они не знали, является ли это основой моей силы и тем, что дает мне способности к исцелению, или наоборот. Они знали только, что я источник неограниченной энергии.
— И что же они сделали? — спросил он побежденным тоном.
Мои губы дрожат.
— Они хотели выкачать из меня энергию, чтобы питать себя или свое оружие. Они пытались, но у них ничего не получилось.
— Моя храбрая, храбрая девочка. Я держу тебя, моя Села, — Амон тяжело сглатывает, целуя мой лоб. — Я больше никому не позволю тебя обижать. Ни в коем случае.
— Я доверяю тебе, — отвечаю я, понимая, насколько правдивы эти слова.
— И я доверяю тебе. Безоговорочно. Настолько, что я хотел бы пережить свою дрему здесь, если ты не против.
— Ты… Ты доверишь мне нечто подобное? — шепчу я в ужасе.
— Я доверяю тебе свою жизнь, — подтверждает он.
— Когда это будет?
— В конце недели. Я приду после того, как твоя горничная уйдет.
Он рассказывает, что обычно ему требуется несколько дней для подзарядки, иногда меньше, иногда больше, в зависимости от уровня энергии, который на данный момент довольно низкий из-за длительного путешествия.
Однако уже на следующий день Амон велит мне надеть мое любимое платье из тех, что он мне подарил.
— Сегодня мы идем на прогулку.
— На прогулку? — повторяю я, немного испугавшись этого.
Сколько лет я не выходила из дома?
Боже, я так привыкла к этому одинокому существованию, что даже мысль о том, чтобы выйти из дома, приводит меня в ужас.
— Я держу тебя, милая, — уверяет он, подмигивая мне.
Зная, что я могу доверять Амону, но и понимая, что в какой-то момент мне нужно сделать это — бросить себе еще больший вызов, — я делаю то, что он говорит, и одеваюсь прилично.
Вначале я думаю, что он собирается отвести меня в какое-нибудь заведение, расположенное в более отдаленной части города.
Но когда он берет меня на руки и говорит, какая я красивая, вокруг нас меняется весь пейзаж.
В одну секунду я оказываюсь в своем доме, а в другую мы оказываемся совсем в другом месте.
— Что это?
Но когда я поднимаю на него глаза, то чуть не выпрыгиваю из кожи от его изменившейся внешности.
Волосы темные, глаза такие же, но цвет не такой, как у него, когда он находится в муках жажды крови или вожделения.
— Ты можешь манипулировать своей внешностью?
Он кивает.
— В некоторой степени. Но, по крайней мере, так я не буду привлекать к себе внимания. Здесь не так уж много беловолосых и голубоглазых мужчин, — добавляет он мрачно.
— Где мы?
Я оглядываюсь по сторонам, отмечая ярко освещенный коридор и множество людей, толкущихся вокруг нас — все в самой лучшей одежде, которую я когда-либо видела.
— Это… — улыбается он. — Домашняя вечеринка.
— Домашняя вечеринка?
Я нахмурилась.
— Я изучил некоторые имена, которые ты мне называла. Даже если ты мало что запомнила, этого было достаточно, чтобы отследить по крайней мере троих из них. Все они присутствуют на этой вечеринке сегодня вечером.
— И что ты о них узнал?
— Ганс — в некотором роде ученый в этой области. У него очень возвышенные идеи по поводу наделения обычных людей способностями.
— Как?
Я нахмурилась. Известно, что это происходит исключительно благодаря твоему рождению и происхождению.
— Вот в чем вопрос, не так ли? — сужает он глаза. — Сначала он утверждал, что может открывать способности тем, у кого есть соответствующая родословная, а теперь он утверждает, что может дать способности тому, у кого их нет. Чушь собачья, как по мне, и слишком подозрительно.
— А что насчет остальных?
— Одна из них, его жена, Андреа. Она якобы оккультистка.
— Оккультистка? Что это такое?
— В ее случае она утверждает, что является экспертом в науке о душе. В Столице довольно много конфессий, которые утверждают то же самое. Шарлатаны, все до единого.
Я киваю.
— А есть еще третий, и, возможно, самый опасный. Аристол. Я не смог найти о нем ничего, кроме того, что он занимается темными искусствами.
— Колдовством?
Мои глаза расширились.
Я читала, что оно было запрещено во всей Империи из опасения, что им будут злоупотреблять, что Амон подтвердил.
Проблема с колдовством в том, что оно непредсказуемо. Тебе нужен лишь мощный источник энергии, которым ты сможешь распоряжаться по своему усмотрению.
— Да, — губы Амона сжались в тонкую линию.
— Я понимаю, почему они все в этом участвуют. Колдовство может стать ответом на проблему Ганса, не так ли?
— Может. Если они сначала найдут способ дать кому-то источник энергии.
Его глаза впились в меня, подтекст был очевиден.
— Они бы использовали меня, не так ли? Если бы они поняли, как это сделать.
Амон кивает.
— Черт, но сегодня я получу огромное удовольствие, ломая им кости, — бормочет он себе под нос.
— Можно я тоже кое-что сделаю? Я не хочу, чтобы ты делал всю работу, — я легонько похлопываю его по плечу.
— Села, любимая. Если ты хочешь помочь, ты можешь. Но ты ни в коем случае не обязана этого делать, хорошо? Я прекрасно с этим справлюсь.
— Посмотрим.
Идя рука об руку, мы доходим до огромного бального зала, где все заняты танцами.
Мой пульс учащается при виде такого количества людей одновременно, и я покрываюсь испариной, заставляя себя терпеть.
— Я здесь, — шепчет Амон, и только его прикосновение успокаивает.
Одной рукой он держит меня за спину, а другой натирает круги на внутренней стороне запястья, ведя меня к задней части бального зала.
— Это Ганс, — показывает он на пожилого мужчину, которого сопровождает относительно молодая женщина. — А это его жена Андреа.
— Куда они идут?
— Не знаю. Но мы идем за ними, — подмигивает он мне.
Пробираясь сквозь толпу, он легко кружит меня по танцполу, пытаясь слиться с ней, когда мы следуем за этими двумя.
— Ты хорошо танцуешь, — отмечаю я, ревниво вспоминая других женщин, которых он в прошлом кружил на танцполе.
— Я танцую впервые, Села, — усмехается он. — Я бывал на праздниках, это правда. Но я лишь вежливо оставался в стороне, после чего уходил. Я не из тех, кого интересуют подобные фривольности.
— Так ты не любишь танцевать?
— Мне нравится танцевать с тобой, — говорит он, вызывая у меня улыбку.
— Правильный ответ, — усмехаюсь я.
— Я знал, что это сложный вопрос, — смеется он, в уголках его глаз собираются складочки. — Но мне нравится, что ты так относишься к своему мужчине.
— Правда?
Я поднимаю бровь.
— Это раздувает твое и без того огромное эго?
— Ах, моя Села, — он открывает рот в широкой улыбке, его язык проводит по белым острым зубам. — Кое-что оно точно раздувает. Что-то вроде... моего меча?
Я дважды моргаю, прежде чем мои щеки краснеют от осознания того, что я попала в собственную ловушку.
— Что ж, — прочищаю я горло.
— Я очень рада, что твой меч реагирует на меня, — говорю я, едва успевая смотреть ему в глаза.
— Правда? — поднимает он бровь.
— Конечно, он должен реагировать только на меня.
— Конечно, — повторяет он, и кажется, что его веселье растет с каждым мгновением.
— И ты будешь хорошо о нем заботиться, не так ли? — злобно прорычал он.
Мои губы приподнимаются в дразнящей улыбке.
— Конечно. Я тщательно его отполирую. Сначала я буду использовать свои руки. Потом языком и...
Я прервалась, заметив привычное изменение цвета его глаз.
— Я победила, — наклоняюсь и шепчу ему на ухо, вполне довольная собой.
— Чертов Вессар, Села. Ты хочешь, чтобы я кончил прямо здесь, на этом танцполе? До того, как я начну пытать этих ублюдков? Это просто подло, девочка.