— Тогда нам, наверное, стоит приступить к выполнению плана, они уже за углом.
— Доверяю тебе быть голосом разума, когда мои низменные инстинкты берут верх, — простонал он.
Взяв меня за руку, мы быстро следуем за парой, остановившись только тогда, когда они вошли в незнакомую комнату.
Когда за ними закрывается дверь, Амон прикладывает ухо к дереву.
— Они одни, — шепчет Амон. — И, насколько я могу судить, очень заняты.
— Может быть, нам стоит войти, пока…
Я прервалась, так как была уверена, что он понял, что я имею в виду.
— Естественно. Я бы не хотел, чтобы твои красивые глазки пострадали от такого зрелища, — подмигивает он мне.
Взяв меня за руку, он толкает дверь, и мы заходим внутрь.
Андреа и Ганс целуются возле книжной полке, и оба внезапно отстраняются, когда понимают, что они уже не одни.
— Что это? — резко требует Ганс. — Кто ты и что ты здесь делаешь?
Амон использует свою силу, чтобы закрыть дверь и запереть ее.
— Что?
Ганс нахмурился.
Андреа пытается поправить свое платье, ее взгляд резко перебегает с Амона на меня.
Но одно ясно. Ни тот, ни другой меня не узнают.
Не узнают, — мысленно произносит Амон.
— Прошу прощение за столь неожиданный визит, — начинает Амон притворно дипломатичным тоном. — Мне сказали, что только вы сможете ответить на один мой вопрос, который не может больше ждать.
Ганс с явным интересом наклоняет голову.
— Говорите, — приказывает он.
Губы Амона подергиваются от удовольствия, ведь это ирония, когда кто-то приказывает ему.
— Я слышал о ваших исследованиях источников энергии. Я приобрел один из них и хотел бы использовать его для подпитки своих способностей.
— О каком источнике энергии идет речь?
Ганс делает шаг вперед, его глаза сверкают любопытством.
— Это, — говорит Амон, осторожно подтаскивая меня вперед.
— Девушка? Как это?
— Это совершенно беспрецедентно, но она может выдержать удар родиевого клинка и исцелиться от него за считанные секунды.
Ганс и Андреа застывают на месте, их глаза расширяются от шока.
— Вы говорите, она может исцелиться от родия?
Амон кивает.
— Почему бы тебе не продемонстрировать им это? — мягко воркует он.
Доверившись, что он точно знает, что делает, я беру его меч, слегка порезав себе палец и показывая им, как затягивается порез.
Я все исправлю, любовь моя, — шепчет мне Амон.
Я подавляю желание улыбнуться его заботливому тону и сосредоточиваюсь на текущем моменте.
— Вот видишь, правду, я вам говорю.
Ганс подносит палец к подбородку, слегка постукивая по нему, и внимательно смотрит на меня.
— Я видел одного человека, проявляющего такую способность. К сожалению, нам не удалось выкачать из нее энергию, — говорит он, подтверждая то, что мы уже знали. — Однако мои коллеги разработали новый протокол, который мы начнем тестировать в ближайшее время. Приглашаю вас присоединиться. Эти... существа очень редки, и мы должны собрать о них все возможные данные.
— Действительно, существа, — повторил Амон, подергивая челюстью.
Ганс, похоже, не замечает этого, продолжая говорить.
— Все, что мы пробовали в прошлом, потерпело неудачу, но мы подошли к этому не с той стороны. Мы пытались выкачать только энергию.
— Так что же это за новый протокол, если можно спросить?
Амон с трудом держит себя в руках, отчеканивая каждое слово.
— Трансплантация, — улыбается Ганс. — Видите ли, мы не будем пытаться взять только энергию, поскольку она, похоже, укоренена в своем владельце. Мы бы попытались собрать энергию через части тела.
Мои глаза расширяются.
Это просто ужасно.
Ганс не стесняется подробно рассказывать о том, что он планирует сделать — вынуть мои органы и поместить их в другое тело в надежде, что моя энергия тоже перейдет.
— Это, конечно, новаторская идея, — замечает Амон. — Но как насчет другого существа? За всю свою жизнь я встречал только ее, и поверьте, я прожил достаточно долго.
Ганс усмехается.
— Они редки, не так ли? Та, о которой я знаю, сейчас находится в изолированном объекте, — говорит он, несомненно, имея в виду меня. — Ее опекуна все еще нужно уговаривать в отношении новых планов, поскольку у нее есть несколько глупых представлений об использовании этого существа в своих целях. Но наука восторжествует.
Он выглядит очень довольным собой, приглашая Амона выпить чего-нибудь, чтобы обсудить дальнейшие планы.
— Увы, я вынужден отказаться, — Амон одаривает их хищной улыбкой, после чего их обоих отбрасывает назад и пригвождает к стене.
— Ч-что?
— Ганс…
Андреа открывает рот, чтобы закричать, но Амон каким-то образом делает так, что она не может говорить.
— Спасибо, что просветил меня о своих планах на будущее. А я-то думал наказать тебя только за прошлые проступки, — он цокает, используя свою силу, чтобы отодвинуть два стула и поставить их посреди комнаты.
Словно перед театральным представлением, Амон приглашает меня занять место рядом с ним, продолжая рассматривать двух людей, прилипших к стене.
— Позвольте представить вам Селу. Хотя, я уверен, вы должны узнать это имя.
Единственная реакция этих двоих — искры в глазах, когда их охватывает паника.
— Возможно, вы меня тоже узнаете, — по-волчьи улыбается он, меняя свой облик на прежний.
О, да, они должно быть его узнали, потому что на брюках Ганса появляется мокрое пятно, моча стекает по ноге и капает на пол.
Амон смеется, прислонившись ко мне.
— Они были такими храбрыми минуту назад, не так ли?
— Очень храбрыми, — драматично качаю я головой.
— А что ты думаешь, любовь моя? Чего они заслуживают?
Я на секунду задумалась, не зная, что ответить.
— Делай с Гансом все, что хочешь. Я возьму Андреа, — говорю я в конце концов.
Кажется справедливым, что у меня есть шанс.
Хотя прошло столько времени, и я почти не помню некоторых событий — скорее из-за того, что стараюсь забыть, чем из-за своего юного возраста, — я все еще могу вспомнить боль.
Может быть, их лица и стерлись из моей памяти, но то, что я чувствовала в результате их экспериментов, никогда не исчезнет.
— Чего бы я хотел? Глаза Амона сияют, как у ребенка, получившего свой самый желанный подарок.
Я киваю.
— Мы можем начать с извинений. Что ты можешь сказать в свое оправдание, Ганс? — спрашивает Амон, освобождая рот Ганса.
— Я… я... я… прошу прощение, — хнычет он, близкий к слезам.
Амон испускает громкий вздох.
— По-моему, это звучит довольно фальшиво, Ганс. Посмотрим, что у тебя получится лучше.
Амон поднимает руку и одним пальцем перемещает левую руку Ганса так, что она вытягивается наружу. Прежде чем я успеваю сообразить, что он хочет сделать, раздается громкий взрыв, вся рука разлетается на куски, а плоть и кости сжижаются до неузнаваемости.
— Что ты теперь скажешь?
Амон снова позволяет ему говорить, но на этот раз он издает пронзительный крик.
— Вот это уже невесело, — усмехается Амон.
Он проделывает то же самое с другой рукой, пока Ганс не остается совсем без руки.
— Вполне уместно, не правда ли, любимая? Он хотел разрубить тебя на куски, а теперь он получил по заслугам.
Я киваю.
— Думаю, ты прав. На добро нужно отвечать добром, как и на зло добром.
Он наклоняется и целует меня в висок.
— Согласен. Видишь, как мы похожи?
Я закатываю глаза от его игривого тона и перевожу взгляд на двух людей.
Ганс медленно истекает кровью, Андреа тоже обмочилась и теперь беззвучно рыдает, умоляя нас глазами оставить ее в живых.
— Давай добавим еще другой уровень, хорошо? — Амон сужает глаза на Ганса.
Он даже не шелохнулся, когда ноги Ганса взорвались: обе ноги были перебиты в верхней части бедра, а его плоть растеклась по полу.
Но, вопреки всему, мужчина все еще в сознании и, вероятно, сожалеет о том дне, когда он появился на свет — как и предполагал Амон. Его лицо покраснело, поскольку Амон не позволил ему плакать от боли, и вся ситуация кажется до жути знакомой.
В конце концов, разве они не обращались со мной так же?
Им не было дела до моей боли, лишь бы эксперименты приносили данные.
— Почему бы нам не показать Гансу, что есть еще один вид страданий? Это наблюдение за тем, как страдает твой любимый человек? — пробормотал Амон мне на ухо.
Одобрительно кивнув, я направляю энергию на поверхность, и нити электричества формируются на моей коже и сползают на пол. Словно обладая собственным разумом, нити змеятся по стене, пока не достигают бока Андреа.
Ганс широко раскрытыми глазами наблюдает за всем этим зрелищем: нити касаются кожи Андреа, электричество настолько мощное, что обжигает каждый сантиметр ее кожи. А когда они продолжают подниматься по ее телу, пока не достигают головы, от них не остается ничего узнаваемого.