— Ну что, пойдем?
Он кладет мою руку на локоть, ведя меня к толпе.
Я натянуто улыбаюсь, надеясь выглядеть безучастной, хотя на самом деле это не так.
Никогда в жизни я не испытывала такого противоречия по поводу чего-то, и дело не только в том, что я чувствую себя не в своей тарелке под мужским вниманием. Дело в том, что Калеб Хейл, как наркотик для моих чувств, манящий и ослепляющий меня до тех пор, пока я не перестану замечать все вокруг.
И если я поддамся, если я приму эту вновь обретенную зависимость, боюсь, я никогда не буду прежней.
Мои мысли прерывает зрелище, происходящее вокруг памятника. Люди кричат и ругаются, их голоса становятся все громче и громче, пока не становится трудно игнорировать брошенные слова.
Мертв.
Убийство.
Убийца.
Калеб хмурится и, взяв меня за руку, притягивает ближе к себе.
— Держись ближе ко мне, — шепчет он.
Еще несколько шагов, и мы оказываемся в первом ряду на бойне.
Моя рука летит ко рту, когда я задыхаюсь.
Памятник, ангел с расправленными крыльями, полностью покрыт кровью.
Кровь капает с трех людей, осквернивших вершину статуи.
Но что хуже всего? Я узнаю каждого из них.
— Калеб… Что это, черт возьми, такое? — спрашиваю я дрожащим голосом.
— Тебе не стоит смотреть, — он поджимает губы, пытаясь заслонить меня.
— Нет, стоит, — останавливаю я его.
— Я знаю их. Всех троих, — с трудом произношу я вслух.
Первая — Вики. Органы из ее грудной клетки были вынуты, и вместо них она была набита газетными вырезками — все они содержали неблагоприятные термины.
Мошенница. Воровка. Прелюбодейка.
Каждая вырезка изображает один из грехов, в которых она якобы виновна.
Я сглатываю, зрелище жалкое и ужасающее.
На ее лице навсегда застыла боль, рот открыт, глаза расширены, и я задаюсь вопросом, пытал ли ее убийца, прежде чем убить.
При всем ее отвратительном поведении по отношению ко мне, я бы никогда никому не пожелала подобного.
Однако все становится еще хуже.
Следующий человек застрял на крыле ангела, камень прошел прямо через его нутро.
Я тоже его знаю. Я узнаю в нем человека, который накануне ущипнул меня за попу в закусочной.
Но если эти двое были случайными совпадениями, оба — жители Фэридейла, то третьего быть не может.
Он лежит у ног ангела, его голова лежит у него на коленях после аккуратного обезглавливания. И все же я прекрасно помню его черты — грязные волосы и налитые кровью глаза.
Это человек, который украл мой багаж на станции Ипсвич.
Несмотря на то, что я не хочу позволить своим мыслям блуждать по худшему сценарию, это просто невозможно.
У всех этих трех людей есть что-то общее.
И это... я.
Все остальные жители города перекрещиваются и произносят Святая Мария, а некоторые смельчаки выходят вперед, чтобы помочь шерифу снять тела со статуи.
Они успешно справляются с телом Вики и второго мужчины. Но когда они добираются до третьего, они останавливаются на мгновение, так как не узнают его. А поскольку он не местный, они начинают обыскивать его карманы в поисках какой-либо информации.
— Что это? — спрашивает один из мужчин, когда что-то выпадает из его переднего кармана.
— Это блокнот, — хмурится шериф и берет его в руки. В тот момент, когда она оказывается в его руках, я точно знаю, что это — мой дневник.
— Дарси О'Салливан, — читает он имя на первой странице.
Я замираю. Калеб крепче прижимает меня к себе, так как он, несомненно, понимает, что за этим последует.
— Разве это не новая девушка в городе?
— Незаконнорожденная дочь Пирса.
— Черт! Это та девушка, из-за которой он загорелся! — восклицает другой.
— Она этого не делала, — крикнул кто-то, а другой сказал, что это сделала я.
— Вы должны допросить ее, шериф!
— Нам нужно уходить, — шепчет мне на ухо Калеб, медленно отодвигая меня от толпы, стараясь быть незамеченным.
Голоса становятся все громче и громче, пока вдруг не затихают.
— Это она! — кричит мужчина, и, повернувшись, я замечаю, что все они указывают на меня пальцами.
— Быстрее! Остановите ее! — кричат они все хором, спеша догнать нас.
Калеб опережает их, подхватывает меня на руки и бежит со мной на всех парах. Его физическая форма безупречна, и ему требуется всего несколько секунд, чтобы добраться до машины.
Распахнув дверь, он опускает меня внутрь, а сам мчится на другую сторону и садится на водительское сиденье.
— Держись, милая. Мы сейчас поедем на полной скорости.
Он заводит двигатель, быстро переключает передачу и ведет машину в противоположном направлении, пока толпа людей бежит к нам.
В этот момент все мое тело дрожит, как от шока при виде убитых тел, так и от реакции людей — все обвиняют меня.
Но несмотря на то, что я знаю, что не имею к этому никакого отношения, ни лично, ни в каком случае, я не могу не чувствовать, что все они погибли из-за меня.
Каким-то образом я являюсь связующим звеном.
Но как?
Когда мы снова проезжаем мимо памятника, меня поражает еще кое-что. Рядом с телами лежит тот самый старик, которого я видел на похоронах. Тот самый, который разговаривал с Вики и мистером Воганом. И несмотря на их предыдущее дружеское общение, он сидит у тела с полной незаинтересованностью.
В правой руке он держит трость, и что-то на вершине рукоятки ярко блестит в солнечном свете, почти ослепляя меня.
Когда мне, наконец, удается проморгаться от болезненного света, мои глаза встречаются с его глазами.
Его рот искривляется вверх в самодовольном выражении, губы медленно шевелятся, когда он имитирует какое-то слово.
— Скоро, — произношу я это слово по буквам.
Что, черт возьми, это должно означать?
Глава 8
К тому времени, когда Калеб подъезжает к Астор Плейс, я все еще потрясена случившимся. Настолько, что мне хочется только закрыться в своей спальне, подальше от всех вокруг.
Но больше всего меня возмущает тот факт, что я согласилась остаться в Фэйридейле. Почему во имя всего святого, я должна была согласиться на эти условие?
Потому что ты мелочная. И потому что это один миллион долларов.
Один. Миллион. Долларов.
Какой дурак откажется от этого? И за два месяца жизни в этом богом забытом месте.
Хотя сегодня утром я бы сказала, что смогла бы выдержать два месяца, но теперь я уже не уверена.
Странные смерти? Сколько странных смертей может быть в маленьком городке?
Добавьте к этому множество необычных вещей, которые происходили вокруг меня, и я либо действительно схожу с ума, либо в Фэйридейле действительно что-то не так.
Что сказал Калеб, что город знаком с оккультизмом?
При этой мысли у меня по спине пробегает дрожь. И все же я не могу не рассматривать эту возможность.
Больше не могу.
— Я не собираюсь оставлять тебя здесь, Дарси. Ты должна пожить у нас, — говорит Калеб, помогая мне выйти из машины.
Я качаю головой.
— Я же сказала тебе, что не буду. Мне будет хорошо здесь. Если шериф вызовет меня для дачи показаний, тогда я поеду. Но я ничего не сделала, так зачем мне прятаться?
— Я не говорю, что ты что-то сделала. Я знаю, что нет. Но это не так. Ты видела, как реагировали те люди…
— Я знаю. Но это не значит, что я должна прятаться, как будто я виновата, — вздыхаю я.
— Давай я хотя бы останусь у тебя, — предлагает он, и мои брови удивленно взлетают вверх.
— Ты знаешь, что я не могу этого сделать, — тихо говорю я ему, борясь с румянцем, проступающим на щеках. — Это было бы неприлично. И я не хочу еще больше распускать сплетни. Я должна остаться здесь еще на два месяца.
Он поджал губы, явно недовольный моим решением.
— Я буду спать в другой спальне, — продолжает он, но я остаюсь тверда в своем решении.
— Мне уже стыдно, что тебе пришлось заботиться обо мне прошлой ночью. Что ты...
Я делаю паузу, несомненно, покраснев с головы до ног.
— Что ты раздевал меня, — добавляю я шепотом.
На его лице мелькает знакомая ухмылка.
— Если тебе от этого легче, милая Дарси, — говорит он, делая шаг вперед, и его рука медленно проводит по моему лицу. — Я пытался сохранить твое достоинство.
— Ты… пытался?
Я удивленно моргаю.
Он медленно кивает, его губы подрагивают.
— Я сделал все возможное, чтобы ты не чувствовала себя неловко, — шепчет он, наклоняясь вперед. — Хотя я должен признать. Искушение было... мучительным.
— Что ж, — прочищаю я горло, все мое тело гудит от осознания, — я рада, что ты был так осмотрителен, — говорю я, тяжело сглатывая.
— Пока, — пробормотал он, лукаво подмигивая мне.
— Что? — пискнула я.
— Из-за тебя мне очень трудно быть джентльменом, Дарси. Но ведь именно этого ты хочешь, не так ли? Правильный, добродетельный, скучный джентльмен.