Испугавшись, я опустила глаза и увидела, что он смотрит на меня с любопытным выражением.
— Я разбудила тебя, не так ли? — пробормотала я, наклоняясь, чтобы взять его на руки.
Его тепло тут же проникает в мою кожу, и впервые на меня находит подобие спокойствия.
Несколько дыхательных упражнений спустя, и мне удается взять себя в руки. Однако я не уверена, что этого достаточно, чтобы снова заснуть.
Перенеся Мистера Мяу обратно на кровать, я залезаю под одеяло, кладу его на подушку и поворачиваюсь к нему лицом.
— Ты тоже был во сне, — говорю я ему, мои губы слегка подрагивают.
— Тогда тебя тоже звали Мистер Мяу, — хихикаю я, хотя едва сдерживаюсь, чтобы снова не заплакать.
Он протягивает ко мне свою лапку. Сначала я думаю, что он хочет поиграть. Но я совершенно потрясена, когда он подносит лапу к моей щеке и слегка проводит по ней, как бы ловя слезу. Затем он просто прижимает ее к моей щеке в недвусмысленном жесте утешения.
— Спасибо, — шепчу я, гладя его по голове.
— Я не знаю, что со мной и почему я такая. Это просто сон, да? — спрашиваю я, чувствуя себя глупо, зная, что он никогда мне не ответит.
— Но если это просто сон, — делаю я глубокий вдох, — почему мне так больно?
Мой голос срывается, и раздается громкое мяуканье, когда он подходит ближе, подносит свою пушистую мордочку к моей щеке и нежно трет ее.
Обняв Мистера Мяу, я закрываю глаза и медленно погружаюсь в сон.
Но это длится недолго. Только когда Мистер Мяу начинает шипеть на меня и слегка царапать меня своими когтями.
— Ай, — внезапно реагирую я, мои веки тяжелы от сна. Я уже готова сделать ему замечание, когда дискомфорт ударил мне в нос.
Я начинаю кашлять и, посмотрев на дверь, замечаю дым, идущий из коридора, слишком много дыма, что может означать только одно.
Пожар.
В моем доме бушует чертов пожар.
— Что…
Несмотря на первоначальный шок, я быстро реагирую.
Сбросив ноги с кровати, я надеваю туфли и быстро достаю свою сумочку, укладывая в нее Мистера Мяу. Сняв чехол с подушки, я использую его как тряпку и прикладываю ко рту, чтобы не надышаться дымом.
Готовая встретить огонь лицом к лицу, я открываю дверь в спальню, готовясь броситься вниз. Но как только я ступаю в коридор, мои глаза расширяются, когда я понимаю, насколько далеко распространился огонь.
Вся нижняя часть лестницы охвачена пламенем, дерево трещит и еще больше разжигает огонь.
Я замираю, паника овладевает мной, как и осознание того, что выхода нет.
Черт побери, но ведь я умру здесь, не так ли?
Слезы застывают в уголках моего рта, разочарование нарастает внутри меня.
— Мяу!
Маленький звук из моей сумочки отвлекает меня от мрачных мыслей, напоминая, что не только я в опасности и мистер Мяу тоже.
— Не волнуйся. Я не дам тебе умереть, — бормочу я, хотя мои слова не соответствуют моему растущему ужасу.
Возвращаясь в спальню, я закрываю дверь, запираю ее и кладу простыни на пол, чтобы не испачкаться дымом.
Затем мой единственный шаг — подойти к окну и посмотреть, как я могу сократить расстояние. И если случится так, что я не смогу... то, по крайней мере, мистер Мяу сможет.
Отперев окно, я распахиваю его, и мой рот раскрывается в шоке, когда я вижу дикое пламя, окружающее весь первый уровень дома. Настолько, что вся внешняя стена была повреждена.
Пламя лижет деревянную конструкцию, поднимаясь все выше и выше, кажется, с каждой секундой.
Сразу же я понимаю, что не смогу спуститься. Не сейчас, когда это вопрос нескольких минут, когда огонь достигнет второго этажа, как изнутри, так и снаружи.
Подняв Мистера Мяу из сумочки, я кладу его на карниз.
— Тебе нужно идти, — шепчу я, указывая ему на единственный надежный выступ — слишком маленький и хрупкий, чтобы я могла даже попытаться взобраться на него.
— Тебе нужно жить, мистер Мяу, — говорю я ему, поджав губы и изо всех сил стараясь не впасть в истерику.
Он протестует, толкает меня головой, как бы говоря, что мне тоже нужно уйти.
Я качаю головой.
— Он не выдержит, — впервые произношу я правду вслух.
Фундамент настолько поглощен пламенем, что, боюсь, даже мистер Мяу не выживет. Но у него есть лучший шанс...
— Иди. Ради меня. Пожалуйста, — шепчу я, прижимая поцелуй к белой копне шерсти у него на макушке, а затем подталкиваю его к окну.
На этот раз он слушается меня, подпрыгивает и умудряется избежать горящих дров по пути вниз.
Мои плечи опускаются в знак поражения. Мой кашель более выражен, чем раньше, мое горло сухое и чувствительное, чем больше я вдыхаю отравленного воздуха.
В воздухе раздается громкий треск, за которым следует громкий удар. Я отпрыгиваю назад, мои глаза расширены от ужаса, когда кусок дерева врезается в дверь моей спальни, пламя переходит с одной поверхности на другую.
Когда-то я читала в газете, что большинство жертв пожара обычно умирают от удушья, прежде чем их тела сгорают от пламени.
Однако, видя ситуацию вокруг меня, тот факт, что стена, соединяющая коридор с комнатой, горит, я знаю, что не буду одной из них. Несмотря на то, что дышать становится все труднее, пламя доберется до меня раньше, чем наступит удушье.
Я бледнею при мысли об ожидающих меня муках и, отняв руку ото рта, делаю большой глоток воздуха. И еще один. Все, что угодно, лишь бы это было легче перенести.
Опустившись на пол посреди комнаты, я вдыхаю и выдыхаю, наполняя легкие ядовитым дымом.
И несмотря на то, что я нахожусь перед лицом своего конца, что смотрю смерти в лицо, меня охватывает жуткое спокойствие. Мои мысли просто возвращают меня к моему сну, к тому прекрасному моменту, когда Амон был убит у меня на глазах.
В мои последние минуты жизни на этой земле мне стыдно признаться, что я не могу думать ни о ком, кроме него. Ни о моих друзьях, ни о монахинях, ни даже о Калебе — реальных людях, которых я оставляю позади.
Нет, только он — плод моего воображения, но при этом воплощение удовлетворения.
Он, загадочный человек, который казался мне домом, когда я еще не знала истинного значения этого слова. Хотя нет лица, которое я могла бы придумать, нет черт, которые я хотела бы увидеть в последний раз, есть чистое чувство. Теплота от того, что ты являешься чьей-то единственной причиной существования. Чувство того, что кто-то находится в центре внимания.
Закрыв глаза, когда дыхание становится все более неровным, я вспоминаю танцпол, то, как он кружил меня, и беспечную улыбку на его лице. Моя грудь сжимается, и с каждой секундой дышать становится все труднее и труднее, до такой степени, что у меня появляется головокружение, а зрение плывет. Но я думаю, что это от серии движений и усталости от танца.
По мере того, как в комнате становится все теплее, моя кожа дрожит от осознания того, что пламя медленно пробирается ко мне, я представляю, что это тепло его тела передается мне.
— Моя Лиззи.
Мои губы подрагивают в улыбке, когда я слышу его голос, зовущий меня, даже зная, что это не более чем мираж.
— Я здесь, — шепчет он. — И я никогда не уйду. Никогда.
— Амон, — шепчут мои губы, мои веки тяжелеют, когда я открываю их и вижу его перед собой , его белые волосы, голубые, голубые глаза и пухлые губы. — Мой Амон...
У меня почти не осталось сил. Уж точно не хватит, чтобы отличить реальное от нереального. Но в данный момент я рада последнему, ведь только с ним я смогу умереть с улыбкой на лице.
— Мы будем вместе, — кашляю я, — скоро…
— Нет, — хрипит он, прижимая меня к своему телу как раз в тот момент, когда пламя рассеивается вокруг нас, его присутствие действует как активный отпугиватель огня.
— Ты не умрешь. Только не снова. Ты слышишь меня, — жестко шепчет он мне в волосы.
Его большие руки обхватывают мои щеки, когда он медленно отступает назад, его взгляд ищет мой томный, едва заметный взгляд.
— Ты больше никогда не покинешь меня, моя Лиззи, — прорычал он, прежде чем его губы оказались на моих.
Его тело — это опора и поддержка, его прикосновения успокаивают и бодрят.
Мое сознание медленно ускользает от меня, и без сил я прижимаюсь к нему.
Его губы прижимаются к моим — его воздух проникает в мои избитые легкие и дает мне новый шанс на жизнь.
Но среди живых ли? Или среди звезд?
Я открываю глаза, неопределенность наполняет меня до краев, пока пытаюсь рассмотреть обстановку.
Потолок позолочен, мраморные барельефы украшают всю его поверхность. Красота комнаты заставляет меня задуматься, не рай ли это. Особенно когда я двигаюсь, мягкость простыней заставляет меня удовлетворенно урчать.
Чувство комфорта овладевает мной, когда глубже зарываюсь в чистые простыни. И когда потягиваюсь, размер кровати застает меня врасплох, как и тот факт, что мне требуется несколько раз свернуться, чтобы полностью охватить ее ширину.