Мои губы растягиваются в улыбке, и я счастливо зеваю.
Ничего не болит. Мои легкие чисты, и я могу нормально дышать.
Если это рай, то я не жалуюсь.
Солнечный свет проникает сквозь шелковые занавески, заливая комнату, открывая все больше ее содержимого и обитателей.
— Ты, — вскрикиваю я, испуганно вскакивая на край кровати.
Ну, вот и закончилась моя теория о рае.
— Ты проснулась, — вздыхает он.
— Хорошо. Я на мгновение за тебя забеспокоился, — говорит Калеб, подходя ближе и присаживаясь на край кровати.
— Что ты имеешь в виду?
Я моргаю, смущаясь.
— Там был пожар, — поджимает он губы.
И тут же воспоминания о прошлом нахлынули на меня. Там был пожар. И я оказалась в ловушке, не имея абсолютно никакого выхода.
На самом деле, я четко помню, что решила принять свою смерть. А потом... мое последнее воспоминание об Амоне.
Он был... там?
Я хмурюсь.
Но этого не может быть.
Не тогда, когда я чувствую себя как новенькая, но знаю, что дым заполнил мои горло и легкие, не позволяя дышать. Подобное просто так не проходит.
Так почему же я здесь, без травм и чувствую себя абсолютно нормально?
— Что случилось? Ты...
Он горестно качает головой.
— Я видел огонь с холма. Когда я добрался до дома, ты была снаружи, на лужайке.
— На лужайке?
Мои глаза расширились от шока.
— Я этого не помню.
— Ты была совершенно не в себе. Доктор Бейли был здесь, чтобы осмотреть тебя, но он сказал, что ты в полном порядке. Даже царапины нет, и легкие совершенно чистые, — он делает паузу, его глаза прикованы к моему лбу, и я бессознательно подношу пальцы к тому месту, где раньше была рана, которой там нет.
— Ни царапины, Дарси, — подчеркивает он, в его взгляде мелькает что-то похожее на надежду.
— Ни царапины? — повторяю я, потрясенная открытием, хотя должна признать, что чувствую себя лучше, чем когда-либо. Мое тело расслаблено, энергия бурлит в моих венах, а конечности полны сил. Самое главное, мое дыхание в полном порядке, что само по себе поразительно.
Последнее, что я помню, это как сидела посреди своей спальни, прижавшись к телу Амона, скорее всего, воображаемому, и позволяла ему целовать меня.
Конечно, сейчас, вспоминая это, кажется немного нелепым, чтобы кто-то целовал меня посреди бушующего пожара, что наводит на мысль, что мне, должно быть, привиделся весь этот обмен.
Но как я попала на лужайку? Как, черт возьми, я могла выбраться из дома без единой царапины и не надышавшись дымом?
— Тебе так повезло, Дарси, — выпустил он резкий вздох.
— Когда я заметил пылающий огонь из своего окна, я подумал, что смотрю смерти прямо в глаза. Я мчался так быстро, как только мог. То, что ты была снаружи, целая и невредимая... Я могу только поблагодарить твоего ангела-хранителя за то, что он был рядом с тобой, — тихо прошептал он, взяв мою руку в свою и поднеся ее к губам для поцелуя.
— Я в доме Хейлов?
Удивленно моргаю.
— Подожди, это твоя комната?
Пискнула я, румянец окрасил мои щеки.
Он качает головой, на его губах играет ухмылка.
— Теперь это твоя комната. Моя — напротив.
— Твоя семья знает, что я здесь?
Он кивает.
— Они были в восхищении. И то, что ты будешь жить у нас, и то, что ты в порядке после того неприятного инцидента.
— Но как я могу остаться здесь? — бормочу , паникуя. — Я не могу здесь остаться...
— А где ты теперь останешься? Дома больше нет. Пожар уничтожил все внутри.
Мое лицо опускается, когда до меня доходит, что мне больше некуда идти.
— Ты не понимаешь, как тебе здесь рады, милая, — он подходит ближе, берет мою руку между своими и сжимает в знак утешения. — Это твой дом на столько, на сколько ты захочешь.
— Но… Мне будет некомфортно, Калеб, — шепчу я. — Я едва знаю твою семью. Я едва знаю тебя.
— Разве нет? — его голос меняется, в нем появляется серьезный оттенок.
— Ты не знаешь меня, Дарси? — он поднимает бровь, от него исходит напряжение, когда он прижимает мою руку к себе. На мгновение он смотрит мне в глаза, а затем внезапно тянет меня вперед, пока его лицо не оказывается на расстоянии вдоха от моего.
Мой пульс учащается, а в животе поселяется приступ страха, который, однако, сопровождается непонятным чувством предвкушения.
— Я не знаю, — честно говорю я ему, встречаясь с его взглядом.
— Я знаю тебя всего несколько дней, Калеб. Неужели ты не можешь посмотреть на вещи с моей стороны? Что мне некомфортно оставаться в доме мужчины, с которым я встречаюсь, — говорю я мягко, надеясь успокоить его.
— Скажи мне, что ты не чувствуешь этого, милая, — прошептал он, положив мою ладонь на свое сердце. — Скажи мне, что ты не чувствуешь эту связь между нами, которая настолько же пьянит, насколько и сводит с ума. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты ничего этого не чувствуешь, Дарси.
Я прикусила губу, глядя на его красивое лицо, побагровевшее от этих, казалось бы, чужих эмоций, которые я в нем пробудила. И он не единственный.
— Да, — шепчу я.
— Я действительно чувствую что-то, когда я с тобой, Калеб. И правда в том, что ты пугаешь меня так же, как и возбуждаешь, — признаюсь я.
Но я не говорю о том, как я запуталась, обнаружив, что меня влечет к Калебу, мужчине из плоти и крови, и в то же время тоска по плоду моего воображения.
— Но я также неоднократно говорила тебе, что не привыкла к этому. Я никогда не встречалась раньше, как я могу чувствовать себя комфортно, живя в одном доме с тобой?
— О чем ты беспокоишься? — внезапно спрашивает он.
— Что я наброшусь на тебя? Неужели, милая Дарси? Ты думаешь, что я собираюсь пробраться в твою комнату поздно ночью, — он делает паузу, видя, как я неловко сглатываю, — и сделать что?
Он поднимает бровь.
— Я…
— Шпионить за тобой? Пользоваться тобой? Делать тебя моей женщиной против твоей воли? Это то, что ты думаешь обо мне? — требует он, зажав мою челюсть между пальцами, удерживая меня на месте.
— Разве я уже не сказал тебе, что ничего не делал с тобой в хижине? Что я никогда не прикасался к тебе? Что еще ты хочешь от меня, чтобы чувствовать себя комфортно? — прорычал он, в голосе ясно слышалось обвинение.
Как бы мне ни хотелось отвести взгляд, я не могу. Смотря на него, я теряюсь в его черных глазах, таких темных, что я вижу свое собственное отражение, смотрящее на меня.
Медленно, я качаю головой.
— Я доверяю тебе, — тихо говорю я.
— Но что скажет твоя семья? Что скажут все остальные? Они уже считают меня ведьмой, а теперь, возможно, и убийцей, — я сухо рассмеялась. — В следующий раз меня заклеймят как шлюху.
— Не говори так, — немедленно отвечает он. — Никогда, милая. Я позабочусь о том, чтобы никто и никогда больше не говорил о тебе плохо. Хорошо? — спрашивает он, нежно поглаживая мою челюсть. — Не знаю, сколько раз я должен вбивать тебе это в голову, Дарси, но это не временно и не просто свидание. Ты моя. Ты была моей с первого раза, когда я увидел тебя, и я буду чертовски счастлив, если кто-нибудь еще будет знать это.
Мои ресницы удивленно вздрагивают от его заявления.
— Если мне нужно присвоить тебе мое имя, чтобы сделать это официально, мы сделаем это завтра. В следующий же момент, если ты так хочешь, — продолжает он, ошеломляя меня еще больше.
— Калеб…
Я заикаюсь.
— Ты забегаешь вперед. Мы только начали встречаться, а ты уже говоришь о... браке?
— Милая, неужели ты думаешь, что я стал бы встречаться с тобой, не думая о браке? — спрашивает он, его губы кривятся.
Мои щеки разгораются, в животе появляется тепло от его слов, бабочки хлопают крыльями в нижней части тела.
Почему он должен быть таким привлекательным? И почему у него такой острый язык? Он говорит все, что хочет услышать женщина. Может быть, я и не опытна в общении с мужчинами, но каждое его слово убеждает меня в том, что он вкладывается в отношения и готов к ним.
Какая здравомыслящая женщина скажет ему нет?
На самом деле, я почти корю себя за то, что сомневалась в нем, даже на одну секунду, и за то, что позволила себе переключиться на Амона, на мужчину, который существует только в моих мечтах.
— Спасибо, — пробормотала я.
На его лице появляется огромная ухмылка, и прежде чем я успеваю возразить, он наклоняется и целует меня в щеку.
— Посмотри на это как на возможность лучше узнать друг друга. А в конце двухмесячного пребывания ты сможешь принять важное решение.
Я киваю, даря ему застенчивую улыбку.
Встав, он выходит за дверь на несколько мгновений, а затем возвращается с подносом, наполненным вкусностями.
Мои глаза расширяются, в то время как мой желудок урчит от голода.
Медленно, но события прошлой ночи возвращаются снова.