Прямо под годом издания стоит подпись, выполненная жирным мужским шрифтом.
Джеремайя Крид.
— Это… Это принадлежало первоначальному владельцу дома, не так ли?
Я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с пристальным Калеба.
— Да, — говорит он.
— Его звали Джеремайя? Это первый раз, когда я вижу его имя, — добавляю я задумчиво. — Он и его жена умерли во время чумы, не так ли?
— Хм, так ли это, — размышляет он. — Некоторые говорят, что да. Другие говорят, что их убили.
— Убили?
Я хмурюсь.
— Как так?
— Тебе придется спросить Рианнон, — он медленно улыбается. — Я уверен, что она будет лучшим источником информации, чем я.
— Она знает все, что происходит в Фэйридейле? Кажется, все считают ее авторитетом.
— Она… кое-что знает, — отвечает Калеб.
— Она многое повидала на своем веку, — говорит он, беря для себя еще одну книгу.
— Сколько ей лет? — спрашиваю я, следуя за ним к месту для чтения.
Он усаживается на диван, похлопывает по сиденью рядом с собой, чтобы я села.
— Ей около девяноста, — отвечает он.
Мои глаза расширяются.
— Ей девяносто? — говорю я.
Рианнон на вид в лучшем случае около пятидесяти, а ей уже за девяносто?
— Скажи мне, что она не какой-нибудь вампир, — бормочу я.
Сейчас я бы удивилась, если бы это было так?
Калеб откидывает голову назад и смеется.
— Ты должна сказать ей это. Уверен, ей будет приятно услышать, что ее сравнивают с вампиром.
Мои губы подергиваются.
— Ну, по крайней мере, ты не сказал, что вампиры тоже существуют, — добавляю я резко.
— Кто сказал, что их не существует? — поднимает он бровь.
— Они могут даже приходить и присасываться к твоей красивой шее по ночам, — шепчет он, проводя пальцем по моей шее. — Питаться твоей жизненной энергией, — продолжает он хриплым шепотом, легкие прикосновения вызывают дрожь по моей спине.
Мои губы приоткрываются, когда я задыхаюсь, вспоминая предыдущие странные встречи, которые проносятся в моей голове и заставляют мой пульс учащаться.
—Ты пытаешься меня напугать, — обвиняю я. — Снова, — отвечаю я, бросая на него взгляд, который говорит о том, что мне не нравится такой юмор, уж точно не после того, как я подумала, что сошла с ума.
И чтобы показать ему свое недовольство, я открываю книгу, устраиваюсь поудобнее на своей стороне дивана и игнорирую его в пользу истории.
Проходят минуты, и я вижу, что его все больше раздражает отсутствие внимания. Особенно потому, что он постоянно задевает мое плечо или ударяется о мое колено.
Каждый раз, когда я ловлю его на этом, он одаривает меня лукавой улыбкой.
Он почти как ленивый кот, требующий внимания.
— Прекрати! Ты отвлекаешь, — говорю я ему учительским тоном, надеясь, что он поймет, что его должным образом отчитали.
Но он не чувствует.
Он только дарит мне еще одну улыбку, откровенно хлопая ресницами, когда подходит ближе.
— Я больше не буду пытаться напугать тебя, — хрипло прошептал он.
— На самом деле, я буду держать тебя в очень, очень хорошей безопасности, — заявляет он, обхватывая руками мои плечи.
— Я буду твоим рыцарем в сияющих доспехах. Ты бы хотела этого, милая Дарси? — тихо говорит он мне на ухо, его тон сочетает в себе игривость и смертельную силу.
Я замираю, когда сердце гулко бьется в груди.
Как это он может разрушить мою защиту всего несколькими словами, обезоружить меня самыми легкими прикосновениями?
— Думаю, тебе нравится, когда я напугана, — шепчу я, медленно поворачиваясь к нему.
— Мне? — качает он головой. — Никогда, милая.
— О, но тебе нравится, — продолжаю я, встретившись с его взглядом. — Потому что тогда я в твоей власти, не так ли?
Я не знаю, откуда взялись эти слова, но в тот момент, но когда произношу их вслух, понимаю, что это правда. Ему нравится видеть меня на краю, слишком близко к пропасти. Потому что тогда он будет тем, кто вытащит меня обратно в безопасное место.
Калеб не отрицает этого.
Он продолжает пристально наблюдать за мной, его глаза буравят меня.
— Я бы солгал, если бы отрицал это, — говорит он низким, ровным тоном.
При этом его взгляд по-прежнему устремлен на меня, держа меня в плену.
— Твои эмоции — это праздник сам по себе. Но твой страх... Твой страх, милая Дарси, — он издает глубокий стон. — Я буду наслаждаться им целую вечность.
— Почему? — шепчу я.
—- Потому что он так тесно связан с твоим желанием, со всем тем, что все еще сдерживает тебя, — говорит он, проводя тыльной стороной ладони по моей щеке.
Я тяжело сглатываю, не в силах отвести от него взгляд.
В каком-то смысле он прав.
Во всем.
Я напугана, так же, как и зажата. Я такая, потому что что-то внутри меня не дает мне полностью отпустить себя.
И я до сих пор не знаю, что именно.
— Из тебя получился бы неплохой психоаналитик, — замечаю я с сухим, неловким смешком.
В его глазах мелькает понимание, когда он понял, что затронул больное место.
Медленно он отстраняется, позволяя своим губам изогнуться в утешительной улыбке.
И вместо язвительного ответа он быстро меняет тему.
Все еще держа мою руку в своей, он открывает свою книгу — сборник пьес Бернарда Шоу, и начинает читать мне одну из них.
Вскоре его голос погружает меня в состояние полного комфорта, несмотря на предыдущий нелегкий разговор. Это еще одна сторона Калеба, которая меня завораживает.
Он умеет так хорошо читать мое настроение, что точно знает, как реагировать каждый раз. Он знает, когда поддразнить, а когда отступить, когда бросить мне вызов, а когда успокоить.
Время от времени он делает паузу, чтобы рассказать анекдот, юмористическую историческую историю или поведать мне о происхождении определенного термина, используемого Шоу.
Я восторженно слушаю, его интеллект более чем соответствует его внешнему облику. Его слова тщательно подобраны, его ораторское мастерство непревзойденно, и он становится центром моего внимания, центром моего мира.
Не в первый раз я задаюсь вопросом, почему он тратит свое время в Фэйридейле, когда он мог бы начать любую карьеру, какую только пожелает. Он мог бы стать адвокатом или политиком. Он мог бы сделать все, что угодно, но он остался здесь. В маленьком городке, где нет перспектив и нет ничего, кроме странных призраков.
Я знаю, что у него есть свой бизнес, и он зарабатывает большие деньги своей работой, но не могу не задаться вопросом, действительно ли он удовлетворен тем, что делает.
Он такой горячий человек, глубоко внутри него горит огонь, который он пытается подавить на каждом шагу. Я не могу понять, как и почему он ограничивает себя.
Когда он начинает урок истории, мой интерес разгорается, и я подхожу к нему ближе, как будто, прижавшись к нему, смогу впитать все его знания и все, что он собой представляет — благоговейный и вдохновляющий.
Черт, но ему даже не нужна его внешность, чтобы соблазнить меня. Он может сделать это, просто говоря так внятно и перенося меня в другое время одними своими словами.
— Расскажи мне больше, — мечтательно говорю я, кладя подушку на его колени, прежде чем опустить голову.
Он снисходительно смотрит на меня, его рука лежит на моей голове, и он нежно гладит мои волосы.
— Что именно ты хочешь узнать?
— Хм, — задумываюсь я на мгновение. — Что ты знаешь об Англии 18-го века?
Он поднимает на меня брови.
— С чего вдруг?
— Я читала книги, действие которых происходит во времена Регентства. Мне интересно, что было раньше, — я поворачиваюсь на спину, чтобы наблюдать за ним.
— В зависимости от того, о каком десятилетии восемнадцатого века ты говоришь. Многое изменилось. Конец века был очень похож на то, что ты знаешь как Регентство.
Он продолжил, чтобы дать мне краткий политический и социальный экскурс восемнадцатого века.Мне остается только слушать, мои губы приподняты в вечной улыбке, когда я позволяю его глубокому рокоту проникать в меня, каждая вибрация заставляет меня чувствовать себя неестественно живой и жаждущей... чего-то.
— Калеб?
Я прерываю его после того, что кажется вечностью.
Он говорит о Георге Третьем, проводя параллели между Англией и колониями, и о том, как люди жили под его властью.
— Хм? — он внезапно останавливается, наклоняет голову и переводит на меня пленительные взгляд.
Поднявшись со своего очень удобного места, я принимаю сидячее положение и опускаюсь рядом с ним, обхватывая ладонями его щеки. Внутри меня вспыхивает страх, но впервые я подавляю его, решив взять ситуацию в свои руки.
Он моргает, и я впервые замечаю, что он взволнован — факт, который делает его еще более очаровательным.
Этот красивый мужчина, который пытался соблазнить меня на каждом шагу, теперь сам соблазняется. И вместо ожидаемой решительной напористости я встречаю неуверенность.