— Почему ты рассказываешь мне это сейчас? — спрашиваю я.
Когда я поняла, как развивалась ее история, я поняла, как это все связано со мной и... Амоном. Несмотря на это, я почти боюсь услышать это из ее уст.
Но больше всего я боюсь, что это может быть правдой.
Но ведь это не может быть правдой, не так ли?
— Потому что ты должна знать, почему я убила этого человека. Ты должна знать, кем он был, — непреклонно отвечает мама, устремив на меня свой жесткий взгляд.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спрашиваю я.
Щелкнув запястьем, она переворачивает кодекс на другую страницу, ту, на которой изображено женское тело. Мои глаза расширяются от недоверия, я смотрю с рукописи на маму и снова на рукопись, на моем лице написан вопрос.
— Всю твою жизнь я говорила тебе, какая ты особенная, Элизабет, не так ли?
Она дарит мне мягкую улыбку, такую, которую довольно редко можно увидеть на лице моей матери.
— Что это, мама? — спрашиваю я, почти испугавшись последствий.
— Моя мама, твоя бабушка, обладала даром предвидения. Когда я была беременна тобой, она знала, что ты будешь особенной, настолько особенной, что весь мир будет жаждать твоего дара.
— Какой дар? — шепчу я, по моему телу пробегает зловещая дрожь.
— Дар исцеления, — говорит мама, вытирая слезу.
Я хмурюсь.
— Почему это так ценно?
— Потому что, — она подходит ближе, подносит руку к моей груди, прямо к моему родимому пятну. Такая же отметина изображена в кодексе.
— Есть и другие люди, которые могут исцелять раны в той или иной степени. Но то, что есть у тебя, — покачала она головой, в ее глазах светились чистые эмоции. — Это не просто исцеляет физические раны, Элизабет. Это исцеляет сущность души.
Мои брови сходятся вместе, когда я пытаюсь понять, что в этом такого замечательного, помимо того, что я никогда в жизни не исцеляла ни себя, ни других. Как получилось, что у меня есть этот дар, но я никогда не чувствовала его проявления?
— Хотя демоны могут жить вечно, они не неуязвимы. И чтобы убить их, нам нужно уничтожить их сущности. Демон считается мертвым, только когда его сущность уничтожена, — она сделала паузу, прикусив губу. — Для них твой дар, как фонтан бессмертия. Они могут испить из него и сохранить свою жизнь навсегда.
— Но я никогда не видела доказательств такого дара, — протестую я.
— Это из-за меня, — тут же отвечает она, и на ее губах появляется грустная улыбка. — В истории был еще только один подтвержденный случай. Женщина, которая умерла, не достигнув совершеннолетия,из-за этой способности. Она была маяком для демонов, и ее убил один из них, лишив ее силы. Я никогда не хотела этого для тебя, поэтому я связала твои силы при рождении.
— Что…
— Я думала, что если я сделаю это, ты сможешь вести нормальную жизнь. Ты вырастешь до своего совершеннолетия, выйдешь замуж и заведешь собственную семью. Но я никогда не думала, что они все равно найдут тебя. Что он найдет тебя.
— Под ним ты подразумеваешь... Амона?
Она мрачно кивает.
— Ты не можешь полагать, что он демон, — качаю я головой, делая шаг назад. — Нет, я отказываюсь в это верить.
— Он демон, Элизабет. Я не знаю, какой именно, и, честно говоря, мне все равно. Я беспокоюсь только о тебе и о том, что ты была так близка к..., — она подавила крик. — Он мог убить тебя. Он мог иссушить тебя...
И все же, глядя на нее и ее эмоции, которые я никогда не замечала за ней по отношению ко мне, я не могу не задаться вопросом, беспокоилась ли она обо мне или о том, что Амон мог стать непобедимым из-за меня.
Сегодня я видел свою мать самой оживленной за... целую вечность.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я, сохраняя свой тон, хотя все, чего я хочу, это кричать ей, что Амон невиновен. Что он никогда не мог...
Она поджимает губы, ее черты лица напряжены, и на мгновение мне кажется, что она не собирается отвечать.
Затем страницы кодекса внезапно перелистываются снова.
Мои глаза расширяются, все мое существо поражено неверием.
— Это…
— Это твой Амон, дорогая, — говорит она, и даже сквозь пелену шока я улавливаю намек на самодовольство. — Демон, за которым мы охотились веками.
Вернув взгляд к кодексу, я рассматриваю рисунок мужчины с длинными белыми волосами и такими же белыми глазами. Художник проделал феноменальную работу, каждая линия и каждый штрих соответствуют чертам лица Амона.
Настолько, что я теряю дар речи.
— Каждый член Ковена знает о его существовании. Он один из самых могущественных демонов, с которыми мы когда-либо сталкивались. И это только потому… — она делает паузу, ее зубы впиваются в нижнюю губу, когда она озабоченно хмурит брови.
— Потому что? — спрашиваю я, почти уверенная, что мне не понравится ее ответ.
— Он был демоном, который убил другую девушку, ту, у которой было твое родимое пятно. Он тот, кто поглотил ее сущность. И в тот момент, когда он это сделал, никто не мог сравниться с ним. Даже при участии всех шести семей, он был слишком силен, — вздыхает она.
Внезапно все начинает становиться более понятным, например, почему Амон выжил. Но есть одна вещь, которая продолжает меня беспокоить.
Если Амон был так силен, если он был так опасен, почему бы не прервать наше пребывание в доме герцогини? Если она думала, что он станет таким непобедимым, если получит доступ ко мне, почему она не забрала меня при первой же возможности?
Если только...
Я тяжело сглотнула, ненавидя себя за то, что сомневаюсь в ней, или в Амоне, или в своем собственном проклятом существовании. Но как я могу не быть в замешательстве, когда мне только что сказали, что вся моя жизнь была ложью? Что все не так, как кажется?
— Ты сказала, чтобы убить демона, нужно уничтожить его сущность, — внезапно добавляю я. — Что ты с ним сделала? После выстрела? Если он так силен, сомневаюсь, что он умер бы от нескольких выстрелов.
— Ты умна, — щелкает она языком о зубы. — Ты права. Выстрел не убил его. Он просто ранил его достаточно, чтобы мы смогли взять его в руки, чтобы мы могли сдерживать его, пока все шесть семей не будут присутствовать, чтобы уничтожить его.
— И что?
Она пожимает плечами.
— Он мертв.
Но это не так. Я знаю, что нет. И она должна знать, что это не так.
Это значит, что моя мать лжет мне.
Это чтобы защитить меня? Или есть что-то большее?
Она продолжает говорить, рассказывая о семейном наследии и о том, что моя сестра уже была посвящена в него и должна стать следующим матриархом Стюартов.
И снова я задаюсь вопросом, почему она не рассказала мне об этом раньше, почему она ждала, пока я встречусь с Амоном, чтобы сделать это. И из-за этого я не могу отделаться от ощущения, что есть еще много вещей, которые она от меня скрывает.
— Я действительно думала, что запечатывание твоей магии убережет тебя от этой жизни. Мне жаль, Элизабет. Но будет лучше, если ты теперь будешь знать. В мои намерения не входило заставлять тебя страдать. Я просто защищала тебя.
Кивнув, я выслушала все, что она еще хотела сказать, прежде чем уйти спать.
Ближе к полуночи я добираюсь до своей комнаты, закрываю за собой дверь и успеваю снять свой простой халат, не позвав Мэри.
В этот момент я предпочла бы остаться наедине со своими мыслями.
История, рассказанная мне матерью, в лучшем случае... смехотворна.
И все же я не могу отрицать ни ее способности двигать вещи одним движением руки, ни вещей, которые она хранит в своей тайной комнате — включая Кодекс Стюарториум. Хотя какая-то часть меня верит, что в ее словах есть доля правды, я все еще скептически отношусь ко многим вещам.
Сняв всю одежду, я стою перед зеркалом, мое внимание приковано к пятну в форме слезы над моей грудью. По словам моей матери, это сердцевина всех моих проблем, потому что она обозначает меня как человека, обладающего силой исцелять... демонов.
Это делает меня маяком для демонов и причиной, по которой Амон преследовал меня в первую очередь.
Хотя то, что я узнала, ставит под сомнение все, что когда-либо происходило в моей жизни, включая Амона, все еще остаются вопросы без ответов.
И один из них все еще беспокоит меня.
Несмотря на все объяснения моей матери о том, что Амон является воплощением зла и хочет использовать меня, чтобы стать еще более могущественным, некоторые вещи не укладываются в голове.
То время в доме герцогини было не первой моей встречей с Амоном. И во время первой он вполне мог сделать со мной все, что захотел, и я не смогла бы его остановить.
Он был в моей комнате. Он мог легко воспользоваться мной, но не воспользовался.