— Мне жаль. Я хотел, но есть причина, по которой я этого не сделал. Так же, как и у твоей матери, которая решила бежать с тобой.
— И какая же?
Я поднимаю бровь, мой тон более язвительный, чем мне хотелось бы.
— Если ты здесь, то я уверен, что Рианнон Хейл уже рассказала тебе о видении Лидии Хейл.
Я нахмурилась, удивляясь, что он знает об этом, но задаваясь вопросом о связи.
— Она знала, что если ты вырастешь в Фэйридейле, то будешь индоктринирована Хейлами, будешь вынуждена прислушиваться к их мнению. Она знала, что у тебя больше не будет выбора. И именно этого она хотела для тебя, Дарси. Она хотела, чтобы у тебя был выбор.
— Ты знаешь о видении? Но как...
Я замялась.
Катрина ясно дала понять, что Хейлы и Николсоны не ладят друг с другом. Тогда откуда он мог знать...
— Все в той или иной степени знают. Есть причина, по которой их не любят в городе. Они осадили этот дом и продолжают свои возмутительные поиски, — последнее слово он произносит с глубоким отвращением.
— То есть ты хочешь сказать, что не согласен с ними? Рианнон сказала мне, что в Фэйридейле есть зло, которое необходимо искоренить, и что...
— И ты собираешься сделать это? — насмехается он.
— Многие уже пытались и потерпели неудачу. Что она хочет, так это привести к еще одной череде смертей. В первый раз этого было недостаточно, — ворчит он себе под нос.
— Извини за любопытство, но ты принадлежишь к шести семьям?
Его глаза сужаются.
— Да, — отрывисто отвечает он. — Вот откуда я знаю, что их поиски — это олицетворение безумия. Никто не переживет еще одной схватки с этим демоном. Я бесчисленное количество раз пытался объяснить ей, что мы могли бы укрепить печать подобным образом, не рискуя всеми. Не рискуя тобой. Но она не желает ничего подобного.
Я прикусила нижнюю губу, глядя на него. Что-то не так во всей этой ситуации. Что-то не устраивает меня, но я не могу определить, что именно.
Знаю только, что и у Рианнон, и у мистера Николсона, похоже, есть свои версии этой истории, а также разные... решения. С их дополнительным конфликтом я просто не знаю, кому из них верить.
Но это не значит, что я не могу получить больше информации.
— В чем разница между ритуалами? — спрашиваю я.
— Тот, который хочет провести Рианнон, связан с запрещенным заклинанием, потребляющим жизненную силу, Дарси. Чем сильнее жизненная сила, тем сильнее заклинание, поэтому только старейшины могут попросить его выполнить. И... тебя.
Я мрачно киваю. Я была права, предполагая, что ритуал будет представлять опасность для моей жизни. И если прежние старейшины погибли, пытаясь заманить Амона в ловушку, то я не знаю, как им удастся сделать это на этот раз и дожить до следующего дня.
— Ритуал, который я предложил — это простое заклинание, требующее кровавой жертвы, — он сделал паузу, увидев мое встревоженное выражение лица, — но не смерти. Простое подношение, чтобы укрепить цепи, удерживающие демона в повиновении. И твоя кровь достаточно сильна для этого.
— Понятно, — медленно отвечаю я.
Его версия событий противоречит тому, что Рианнон говорила мне о том, что никому нельзя давать в руки мою кровь, особенно Амону.
Сомнения продолжают копиться в моей голове, но я не показываю этого.
Вместо этого я просто улыбаюсь ему, кивая.
— Видишь ли, мы не хотели посвящать тебя во все это. По крайней мере, до тех пор, пока ты не достигнешь возраста, когда сможешь принять решение самостоятельно. Таково было наше намерение. Но потом Лео умер, и..., — он замялся, его глаза наполнились печалью.
— Я сожалею о его смерти. Его смерть была ужасной. Это был демон? — осторожно спрашиваю я.
Сжав губы, он кивает.
— Точно так же, как он был причиной всех странных смертей за последние два столетия. Точно так же, как он вызвал чуму.
— Чума?
Я нахмурилась.
— Он и это вызвал?
Мои глаза сузились.
Теперь это то, о чем Рианнон не упомянула. Конечно, если она считает его таким злым, она должна была сказать мне, что он массово убивал людей чумой, чтобы убедить меня помочь ей. Разве нет?
— Он сделал это. Прежде чем старейшины подчинили его себе, он убил всех от Фэйридейла до Ипсвича и всех близлежащих деревень. Если бы они не подоспели вовремя, боюсь, он мог бы стереть с лица земли все Восточное побережье. Или даже больше… — он издал печальный вздох, пытаясь передать свои чувства по этому поводу. Но почему же это выглядит так принужденно?
Почему я заметила, как он слегка скривил губы, когда упомянула, что Амон убил всех?
— Боже правый, но это же ужасно, — перекрестилась я, изображая испуг.
В эту игру могут играть двое.
Может, он и мой кровный родственник, но я ему не верна, так же как и никому в Фэйридейле.
Забавно, однако, что все хотят, ожидают, чтобы я им помогу.
Где они были, когда мне было десять лет и я задавалась вопросом, что со мной будет, потому что единственный человек, который был у меня на свете, вдруг оставил меня в одиночестве? Где они были, когда я всю свою юность и отрочество пыталась что-то доказать, потому что чувствовала себя ненужной? Потому что я была так благодарна монахиням за то, что они меня приютили, что переделала всю свою жизнь в соответствии с их ожиданиями? Где, черт возьми, они были, когда я вкалывала до изнеможения днем и плакала по ночам?
Их нигде не было видно.
Ни Лео Пирса. Ни мистера Николсона. И не Рианнон Хейл.
Никого не было рядом со мной, и я не имею в виду финансовые возможности, поскольку очевидно, что Лео давал приюту деньги на мое содержание. Но они не были рядом со мной в том, что имело наибольшее значение, как человек с человеком.
А теперь? Они хотят, чтобы я рисковала своей жизнью ради того, в чем я совершенно не заинтересована.
Напротив, часть меня, та, что все еще любит Амона, ни за что не хотела бы, чтобы ему причинили какой-либо вред.
Разве это делает меня плохим человеком? Я знаю, что он мог убить сотни людей, возможно, даже больше, и все же я знаю, что не смогу заставить себя причинить ему вред.
Если это произойдет, то я признаю, что это моя вина.
Может быть... Может быть... Я более порочна, чем когда-либо думала.
Но в свете всего, что я узнала, всей противоречивой и потенциально недостоверной информации — я могу только сделать вывод, что все меня недооценивают.
Да, может быть, я немного заносчива и, возможно, слишком зациклена на своих правилах, раз уж мне пришлось стать той, кем гордились бы монахини, но я не глупа.
И пока что все, похоже, считают меня таковой.
— Как кто-то мог сделать такое, — продолжаю я тем же ужасающим тоном. — Этот... демон, — понижаю я голос до шепота. — Кто он? Как он способен на такие разрушения? Просто... как?
Он выразительно кивает, имитируя мой ужас.
— Его зовут Амон. Он враждует с Ковеном уже несколько столетий. Может быть, даже больше. Все началось с того, что он вобрал в себя силу первого… — он начинает пересказывать дословно то же самое, что мне рассказала Рианнон.
— Но неужели о нем больше ничего не известно? Почему он так поступил с бедной Элизабет?
Он качает головой.
— Он — зло, Дарси. Сама его сущность — зло. Как можно ожидать чего-то другого от такого существа? Именно поэтому мы здесь, чтобы не допустить этого. Но если мы сделаем это как хочет Рианнон… — он покачал головой. — Мы пожертвуем хорошими, сильными ведьмами ради того, что может даже не сработать.
— Я понимаю. Я согласна с тобой. Зачем нам рисковать, если мы можем усилить печать?
Его глаза вспыхивают от моего заявления, а рот кривится.
Интересно.
— Я рад, что ты здравомыслящая женщина, Дарси. Я уверен, что вместе мы сможем заставить Рианнон и других старейшин образумиться.
Я натянуто улыбаюсь ему.
— Просто из любопытства, — добавляю я задумчиво. — Если я вообще не буду вмешиваться, что ты будешь делать?
— Мне придется принять решительные меры, чтобы остановить Рианнон от ее безрассудства. Если мне придется предстать перед старейшинами, то так тому и быть.
— Сэр, сэр!
В комнату вбегает Хелена с встревоженным выражением лица.
— Что-то не так с комнатой.
Он наклоняет голову, осознание медленно просачивается внутрь, как кровь отходит от его лица.
О какой бы комнате ни говорила Хелена, это должно быть что-то очень важное, потому что не успела она это сказать, как мистер Николсон уже поднялся на ноги и пошел вверх по лестнице.
Прекрасно ходит. Без трости.
Я сужаю глаза, глядя на его физическую форму, странно физическую для такого старого человека.
Но как только эта мысль закрадывается в мою голову, появляется и кое-что еще.
Его трость.
В этот момент солнце падает на украшенное драгоценными камнями навершие посоха, и его блеск озаряет всю комнату.