Мои глаза широко распахиваются.
— Ты моя, милая. В любом виде, в любой форме. Это значит, что и это тоже мое.
Закусив губу от страха, я могу только кивнуть, не в силах сформулировать связный ответ.
Разве люди так поступают?
Я не настолько осведомлена, чтобы знать, является ли это нормой, но если он говорит, что не против, то...
Моя мысль прерывается, когда он притягивает меня к себе, его руки оказываются на моей попе, и он раздвигает меня, чтобы я могла вместить всю ширину его плеч.
— Что…
Его губы накрывают мой половой орган, и он целует меня туда с открытым ртом.
Сказать, что я спровоцирую скандал своей пошлостью происходящего, было бы преуменьшением. Но я не могу выказать никакого девичьего беспокойства, когда он проводит шершавой подушечкой пальца по моему пучку нервов и нежно ласкает его, пока я не выгибаюсь в его руках.
— Ты такая мокрая, милая, — он обдувает горячим воздухом мои влажные складочки, и это мгновенно отражается на моих чувствах. Он подносит свой язык к моему отверстию, проникает внутрь и проводит им туда-сюда, пока его большой палец массирует чувствительный бутон.
— Такая мокрая, — произносит он, выпивая мою сущность.
Все это бесконечно приятно: он прикасается ко мне в тех местах, к которым я раньше почти не прикасалась, целует меня и пробует на вкус, так интимно. Но больше всего я вижу, как он наслаждается этим, как мое удовольствие автоматически превращается в его удовольствие.
— Восхитительно, — хвалит он, обращаясь к моей сердцевине и заставляя меня выгибаться навстречу ему с каждой вибрацией его рта.
— Ты такая чертовски сладкая, милая Дарси, — продолжает он, делая паузу, чтобы вдохнуть мой запах ноздрями.
Мое сердце сжимается от каждого легкого прикосновения его губ, от каждой частички его языка, от каждого влажного скольжения его рта по мне. Но это ничто по сравнению с теми гортанными звуками, которые он издает, звуками чисто мужского удовлетворения, которые наполняют мои уши, когда он просто поглощает меня.
Он с упоением вкушает сочетание крови и возбуждения, лаская мои складочки так, словно это лучшее блюдо в его жизни.
— Ты мое самое сладкое чудо, — простонал он, долго облизывая меня. — Мое маленькое невинное искушение, — продолжает он, проводя языком по моему входу и выходя из него.
Все, что он делает со мной, направлено на то, чтобы возбудить меня и довести до предела в медленном и мучительном танце, но так, чтобы я больше наслаждалась путешествием, чем конечным результатом.
Он слишком хорош в этом, читает мое тело как открытую книгу и принимает к сведению каждую маленькую реплику и невысказанный сигнал, как будто он знает мое тело лучше, чем я сама.
— Моя прекрасная обольстительница и моя чертова соблазнительница, не так ли, милая? — нежно воркует он.
— Да, — шепчу я.
— Я буду такой, какой ты захочешь, — говорю я ему в момент чистого безумия, когда где-то глубоко внутри меня зарождается новая Дарси.
— Хорошо, — мурлычет он мне в ответ, зарываясь лицом между моих ног, что одновременно щекотно и приятно, и я не могу удержаться от полухихиканья, переходящего в стон.
И хотя поначалу мне было неловко, что он находится так близко к моим ногам, вскоре я теряю все запреты, отдаваясь чистым ощущениям и позволяя ему быть моим проводником и хозяином моего тела.
— Это все для тебя, — стонала я, покачивая бедрами, чтобы он продолжил свои ласки.
Все еще наблюдая за мной, он продолжает обрабатывать мой бутон большим пальцем, чередуя нежные ласки и энергичные растирания, так сильно, что каждая мышца в моем теле напрягается и плачет от облегчения.
Мое дыхание учащается, и я понимаю, что нахожусь просто в его власти.
— Ты уже испытывала оргазм, любимая? — неожиданно спрашивает он, проводя щетиной по внутренней стороне моего бедра и слегка царапая кожу, а затем нежно целуя ее. — Ты уже заставляла себя кончать?
Я качаю головой, и на его лице появляется дьявольская ухмылка.
— Хорошая девочка. Все твои первые ощущения — мои, Дарси. Отныне и навсегда, ты меня поняла?
Я сглатываю от нахлынувшей на меня волны удовольствия, двигая подбородком вверх-вниз в неуверенном кивке. Но как только он меняет темп движения пальцев, моя голова откидывается назад, рот приоткрывается, и я издаю стон за стоном, скандируя его имя как самую сладкую и мучительную мелодию.
Удовольствие продолжает нарастать внутри меня, и вот он снова подносит свой рот к моему моим складкам, тщательно вылизывая их, а затем обхватывает губами мой бутон и сильно посасывает его.
Его рука опускается ниже, палец нащупывает мой вход.
Вскоре он задает ритм, облизывая меня и одновременно вводя палец в меня и выводя его из меня.
Мой разум отключается, и все мышцы моего тела внезапно напрягаются.
— Калеб, — задыхаюсь я, когда оргазм настигает меня, вознося на вершину блаженства, а затем, к сожалению, заставляя рухнуть обратно на землю.
— Я здесь, — шепчет он, продолжая лизать меня, как будто поглощая меня. — Я весь здесь, Дарси, и я никогда тебя не отпущу.
Плоскость его языка покрывает всю мою половую щель, он собирает всю мою влагу в рот, впитывая все, что во мне есть.
— Еще один, — шепчет он. — Дай мне еще один.
Я собираюсь сказать ему, что не могу этого сделать, но он вводит еще один палец в мое отверстие, медленно растягивая меня. Вводя и выводя оба пальца, я громко кричу от удовольствия.
Мои руки крепко обвивают его волосы, удерживая его между ног, мои глаза закрываются, когда я кручу бедрами в поисках новых прикосновений.
И он дает мне это.
Боже, но он дает мне это.
— Трахни меня, милая, ты такая горячая. Такая охренительно горячая. Кончи для меня, — жестко требует он, увеличивая ритм своих толчков. — Кончи на мой язык, Дарси. Отдай мне все, милая. Я хочу попробовать твою кровь, твое наслаждение, все, что делает тебя тобой.
Я больше не контролирую свои конечности, я мотаю головой из стороны в сторону, мои пальцы крепко вцепились в его кожу головы, когда я почувствовала, как меня захлестнула очередная волна.
— Вот так, милая. Отдай мне все. Все. Блядь. Все, — приказывает он, и я делаю это.
О, но я хочу.
Так сильно, что мои пальцы выгибаются, когда я вдавливаю пятки в матрас. Моя спина отрывается от кровати, а бедра сжимают его, удерживая на месте.
Удовольствие пульсирует в каждом атоме моего тела, в каждой его клетке.
И все это благодаря ему.
Все из-за этого великолепного, самоотверженного человека, стоящего передо мной.
Мое тело становится вялым и расслабленным, глаза закрываются, сознание покидает меня. Но по мере того, как дремота медленно проникает в меня, у меня возникает смутное ощущение, что еще долгое время он продолжает ласкать меня, впиваясь в меня так, словно то, что скрывается у меня между ног — это самая сильная амброзия.
Только когда он по-настоящему насытился, он приподнялся, обнял меня и позволил мне использовать его как подушку.
В эту ночь, несмотря на всю душевную боль и разочарование, я сплю лучше, чем за всю свою жизнь. И я знаю, что причина этому только одна.
Он.
Иногда двери закрываются только для того, чтобы открылись другие, путешествия заканчиваются только для того, чтобы начались новые.
Калеб Хейл — мой следующий пункт назначения.
Глава 19
Январь 1791,
Лондон, Великобритания
— Что ты узнала? Когда мы уезжаем в поместье? — спрашиваю я, когда Мэри входит в дом. Я попросила ее навести справки у других слуг, уверенная, что кто-то из них слышал, когда моя мать планирует уехать в Хейвершам.
Мэри медленно качает головой.
— Ваша мать не собирается в ближайшее время уезжать в поместье, миледи, — со вздохом сказала она мне.
— Но…
Я опускаю плечи в знак поражения, откидываясь на спинку стула. Мои глаза пусты и неподвижны, я просто смотрю на пустую стену.
— Может быть, вы могли бы поговорить с ней… — любезно предлагает она.
— Нет. Спасибо, Мэри. На этом все, — киваю я.
Она понимает, что я имею в виду, и вскоре уходит, закрыв за собой дверь и оставив меня одну.
Наедине со своими страданиями.
За два месяца, прошедших с момента нападения Амона на дом Беркли, все превратилось в хаос. К счастью, он спас Эмму и остальных невинных людей в доме. Но это мало утешило семью Беркли, которая до сих пор оплакивает смерть своего единственного сына.
Эмма, слишком погрязшая в горе, постепенно перестала со мной разговаривать. Не то чтобы я винила ее за все случившееся. Она не знает ни масштабов того, что произошло той ночью, ни истинной причины пожара. Она думает, что я каким-то образом проснулась от дыма и вынесла ее.