Именно он диктует темп наших отношений.
Но, несмотря на весь его контроль над ситуацией и надо мной, есть уверенность, что каждый свой шаг он делает только после тщательного обдумывания, только после того, как внимательно изучит меня.
— Ну что, пойдем?
— У меня есть один вопрос, Амон. Ответь на него правдиво, и я пойду туда, куда ты захочешь, — внезапно обращаюсь я к нему.
Его глаза пылают, он пристально смотрит на меня, ожидая.
— Это ты убил ту девушку? Ту, у которой было такое же родимое пятно, как у меня? Ты сделал то, в чем тебя обвиняют моя мать и ковен?
Он моргает. Медленно.
— А ты как думаешь, Лиззи? — пробормотал он, его вопрос был тяжелым. — Ты думаешь, я это сделал?
— Нет, — шепчу я. — Я не знаю, как, но я знаю, что ты бы этого не сделал. Точно так же, как я верю, что ты со мной не ради моей метки, — говорю я, проводя рукой по своему сердцу, и тепло его ладони передается моей обнаженной коже, заставляя меня дрожать в ответ.
— Доверяй своей интуиции. Всегда, — он натянуто улыбается. — Я не всегда могу сказать тебе все, но знай, что все, что я делаю, делается в твоих интересах, — он делает небольшую паузу. — Если ответить на твой вопрос прямо, то нет. Я не убивал ее, и мне не нужна эта метка, твоя метка. На самом деле, ковен не имеет ни малейшего представления о том, что она означает и как она появилась... — он замолчал.
— А ты?
Он кивает, его взгляд обжигает.
— Спасибо, что рассказал мне об этом, — улыбаюсь я, целуя его в костяшки пальцев.
— Даже если весь мир будет ненавидеть меня, даже если все они будут поносить меня, пока у меня есть твоя любовь и твое уважение, все остальное не имеет значения. Я могу быть врагом людей, Лиззи. Но если я буду твоим любовником, мне этого будет более чем достаточно. Я уже говорил тебе, — хрипло промурлыкал он, — я могу быть плохим для всех остальных. Но для тебя, только для тебя, я буду хорошим.
Я не успеваю ответить, как перед нами распахиваются двойные двери. Взяв мою руку в локоть, Амон проводит меня через небольшой амбулаторий, после чего мы выходим в коридор. Похоже, на этот раз он решил отказаться от телепортации.
Весь коридор наполнен светом. Повсюду свечи, и я вижу, что он не пожалел на это средств.
По мере того как мы проходим все дальше и дальше, я поражаюсь огромным размерам помещения. Особенно когда мы доходим до лестницы, с вершины которой открывается вид на фойе и, похоже, вход в столовую.
С потолка свисает хрустальная люстра, такая высокая, что я не знаю, как кто-то смог бы дотянуться до нее, чтобы заменить свечи. Но ведь речь идет об Амоне. Конечно, он мог бы заменить их, может быть, даже по щелчку пальцев.
— Что это, Амон? Это просто потрясающе! — восклицаю я, пока мы медленно спускаемся по лестнице.
— Тебе нравится?
Он улыбается, довольный моей похвалой.
— Нравится? Я в восторге!
Я бывала на многих балах и званых вечерах в самых красивых местах Англии, но не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь видела что-то столь великолепное.
Мое мнение укрепляется, когда мы входим в столовую.
Полностью залитая светом свечей, она резко контрастирует с темнотой ночи.
Комната полностью украшена древнегреческими мотивами, а позолоченная мебель, в стиле Людовика Четырнадцатого.
— Наверное, это стоило тебе целого состояния, — шепчу я, обращая внимание на выставленные произведения искусства — все работы известных художников.
— Еще бы, — усмехается он. — Я сделал его для тебя.
Я замираю, впиваясь пальцами в его руку.
Мои глаза открываются и закрываются в замешательстве.
— Для... меня? — спрашиваю я тоненьким голоском, боясь, что не правильно его поняла.
— Я построил все это место для тебя, любимая, — подтверждает он. — Я сделал все так, как я знал, что тебе понравится.
— Но как... Когда... — бормочу я, теряясь в словах.
Все в этом месте говорит о качестве и лучших материалах, которые можно купить за деньги, и ничего поспешного. Как Амон мог так быстро построить нечто подобное, если на такое безупречное сооружение могут уйти годы.
— Я ждал тебя очень долго, — грустно улыбается он.
— Когда у тебя есть только время, ты посвящаешь его совершенству, — отвечает он с нотками меланхолии.
Он ведет меня вокруг большого обеденного стола, придвигая для меня стул. Когда я вижу, что он переходит на другую сторону, я хватаю его за рукав, останавливая.
Он вопросительно поднимает брови и смотрит на меня. Я медленно качаю головой, прикусив губу.
— Останься, — шепчу я.
Я не хочу, чтобы он был напротив меня, так далеко. Мы вместе на отдыхе впервые за целую вечность, и все, чего я хочу — это чтобы он был рядом, чтобы я чувствовала тепло его тела и чтобы его глубокий гул отдавался в моем существе.
— Как пожелаешь, — кивает он, садясь рядом со мной, но не раньше, чем я замечаю, что на его губах появляется улыбка.
Это его тоже радует.
Хотя стол накрыт, еды еще нет. Только я собралась спросить, не нанял ли он слуг, как еда появляется из ниоткуда.
Что ж, вот и весь мой ответ. Похоже, нам предстоит провести эту ночь в полном одиночестве.
— Как это работает? Это волшебство, которое появляется из ниоткуда? — спрашиваю я, наблюдая, как он отделяет кусок стейка и кладет его на мою тарелку.
— Они не берутся из ниоткуда, — усмехается он. — Я не настолько силен. Я просто призываю к себе то, что мне знакомо, то, с чем я уже взаимодействовал.
— Ну, например. Если я попрошу у тебя пирог. Сможешь ли ты достать его здесь?
Он покачал головой.
— Я могу вызывать только те вещи, к которым прикасался и местонахождение которых мне известно.
Я задумчиво киваю. В этом есть смысл.
— А что еще ты умеешь? — с нетерпением спрашиваю я.
После раскрытия его истинной природы мы так и не смогли поговорить об этом и о том, что это значит для него.
— Как ты превратил свою руку в острый клинок, чтобы убить того человека? А как же мысленное внушение? О, и чтение мыслей, — задаю я ему один вопрос за другим.
У меня было достаточно времени, чтобы подумать обо всем, что я хотела о нем узнать, обо всех любопытных аспектах его арканной природы.
Он смеется над моим энтузиазмом.
— Ты очаровательна, — неожиданно делает он комплимент.
Не знаю, от волнения ли или от его медового языка, но я чувствую, что краснею с ног до головы. Он тоже замечает это, потому что его взгляд внезапно темнеет, когда он переводит глаза с моего лица на щедрое декольте платья и на припухлость груди, куда перешел мой румянец.
Внезапно он прочищает горло, отводя взгляд от этой области.
— Мои способности в основном боевые, хотя я научился находить им и другое применение. Телепортация, о которой ты говоришь? Это моя повышенная скорость в бою.
Мои глаза расширяются, когда я воспринимаю всю эту информацию. Бой?
— Ты был солдатом?
Он кивает.
— Я — военная машина, любимая. Я был создан для того, чтобы убивать и уничтожать, — говорит он, поднимая правую руку. Под моим пристальным взглядом она превращается в острый клинок.
— Мои ментальные способности тоже являются продолжением этого, — горько улыбается он.
— Для допросов, — уточняет он. — Это не значит, что я родился таким могущественным. Я веками тренировался, чтобы достичь того уровня, на котором нахожусь сейчас.
Хотя его тон в меру объективен, я могу сказать, что это та часть его жизни, о которой он не любит говорить. Теперь, когда я хоть что-то знаю, решаю не допытываться дальше.
— Ты можешь постоянно читать мои мысли
Я смочила губы, с опаской ожидая его ответа. Может ли он видеть все, что я чувствую к нему, и то, как мой разум наводнен мыслями о нем? Что с момента нашей встречи он стал моим неуловимым наваждением?
— Не всегда, — отвечает он с сожалением.
— Я могу это делать, если достаточно сосредоточусь, но некоторые мысли звучат громче, чем другие. Точно так же, как люди имеют лучшую психическую защиту, чем другие, — объясняет он. — В твоем случае я могу прочитать твои самые громкие мысли, но не все.
— Слава Богу, — шепчу я, выдыхая с облегчением.
Он откидывает голову назад и смеется.
— Ах, моя дорогая Лиззи, что же такое ты прячешь в своей хорошенькой головке и не хочешь, чтобы я узнал?
Его губы подрагивают от удовольствия, а лицо расслаблено, как никогда раньше.
Раньше он всегда был напряженным, почти жестким. И хотя меня привлекал тот магнетизм, который он излучает, когда использует свое воинское «я», но не могу не чувствовать, как учащается мой пульс, когда он становится таким красивым.
Веселый. Беззаботный. Совершенно захватывающий дух.
Он выглядит как... дом.
— Ты можешь узнать, если будешь хорошим мальчиком, — игриво подмигиваю я ему.
Он разражается хохотом.
— Черт возьми, если бы я не хотел провести вечность вот так. Ты. Я, — он делает паузу, поймав мой взгляд.