Я не должна чувствовать себя так, но все же чувствую.
— Я прошу прощения. Я действительно не хотел этого, поверь мне, — повторяет он.
— Хорошо, — киваю я.
— Я серьезно, — продолжает он, похоже, поставив перед собой задачу убедить меня в этом.
Придвинувшись ближе на одеяле, он притягивает меня к себе, проводит рукой по моей спине и кладет мою голову себе на плечо.
— Ты знаешь, почему я в тебя влюбился? — спрашивает он, нежно гладя меня по волосам.
Я качаю головой.
— Твое сердце, — говорит он мне, и я чувствую, как он улыбается мне.
— У тебя самая чистая душа, милая. Я никогда не встречал человека с более добрым сердцем, чем у тебя. Я имею в виду, кто будет спасать чертову кошку из огня, вместо того чтобы спасать себя? — усмехается он.
Я замираю.
Откуда... откуда он знает об этом? Я не рассказывала ему об этом. На самом деле, он даже никогда не встречался с Мистером Мяу. Так откуда же ему знать об этом инциденте, если он не был там?
Если только...
Мурашки покрывают всю мою кожу, зловещее предчувствие охватывает меня.
Боже правый, но может ли он иметь отношение к пожару?
Он продолжает говорить, воспевая мне хвалу, но я не могу больше слушать его, так как сомнения затуманивают мой разум.
Мог ли он сделать это, чтобы заставить меня переехать в поместье Хейлов?
Ведь он и раньше настаивал на этом.
— Так что поверь, Дарси, не твоя внешность владеет моим сердцем. Хотя должен сказать, что ты самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел, — усмехается он, и я принужденно улыбаюсь.
— Спасибо, — пробормотала я.
Больше я ничего не успеваю сказать, так как в воздухе раздается громкий треск.
Калеб напрягся.
— Мы все еще на земле Хейлов, нас должны защищать стражи Рианнон, — хмурится он.
— Надо посмотреть, в чем дело, — предлагаю я, и прежде чем он успевает мне отказать, я уже вырываюсь из его рук и встаю на ноги, спеша в сторону шума, все, что угодно, лишь бы избежать глубокого дискомфорта, который поселился в моем животе при его словах.
Боже, но я очень надеюсь, что это всего лишь моя паранойя, и Калеб не причастен к пожару.
Но что, если это так?
— Дарси! Подожди!
Калеб зовет меня за собой.
— Не…
Он не успевает закончить фразу, как я останавливаюсь на месте, потрясенная увиденным зрелищем.
— Дарси, — тяжело дышит он, догоняя меня и беря за руку.
Но потом он тоже смотрит вперед и замечает то же самое.
Рианнон стоит у больших ворот поместья, а напротив нее мистер Николсон.
Оба с криком смотрят друг на друга, и не успеваю я опомниться, как из трости мистера Николсона вырывается лазерный луч, направленный на Рианнон.
— Ах ты, проклятый старик, — ругается она, прежде чем ее окутывает щит.
Как зеркало, он служит для преломления лазерного луча. Но, к сожалению, направление...
— Вниз, — кричит Калеб, толкая меня на землю.
Несмотря на это, траектория лазерного луча направлена вниз, и по тому, как он издает низкий болезненный стон, я понимаю, что он попал в цель.
— О Боже, о Боже, — начинаю паниковать я, обхватывая руками его тело. — Ты в порядке? Ты…
— Я… — его черты лица напрягаются, когда он закрывает глаза, удерживаясь надо мной, его ладони лежат по обе стороны от моего лица, а сам он опирается на руки.
— Тебе больно. Боже, Калеб...
— Не надо, — прохрипел он.
— Это просто... временно, — скрежещет он зубами, вдыхая и выдыхая, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
Но когда он открывает глаза, меня поражает изменение цвета его радужки — она становится темно-красной.
Конечно, нет... Конечно, это всего лишь игра теней...
— Дарси!
Рианнон зовет меня по имени, за ней следует мистер Николсон, когда они оба достигают моей стороны.
Калеб быстро возвращает себе контроль над ситуацией и помогает мне встать на ноги.
— Ты ранена? — спрашивает она, ее голос полон беспокойства.
— Ты не ранена, не так ли?
Мистер Николсон задает тот же вопрос.
— Нет, — натянуто улыбаюсь я. — Я в порядке.
— Это ты во всем виноват, — огрызается она на мистера Николсона, ее руки приобретают странный желтый оттенок, прежде чем она впечатывает его в дерево.
Я подпрыгиваю на ступеньку выше, мои глаза расширены от шока.
— Ты чертова землеройка! — кричит мистер Николсон.
Его белая рубашка окрашивается в красный цвет, когда он поправляет ее, а в месте соприкосновения лба с линией волос образуется рана. Однако, несмотря на видимые повреждения, он в порядке.
Он крепче сжимает трость, вся его ладонь обхватывает верхнюю часть рукоятки, когда он поднимается на ноги. И так же, как и появились, его травмы заживают на глазах.
Я бросаю обеспокоенный взгляд на Калеба, но он медленно качает головой. Его губы сжаты, а весь его облик жесткий.
— Ты уже должна знать, что не можешь причинить мне вреда, Рианнон, — фыркнул он.
— О, ты можешь исцелиться, но я буду продолжать вредить тебе. Посмотрим, сможешь ли ты исцелиться навсегда, — ухмыляется она, когда ее ладони снова окрашиваются магией, а вокруг гудит энергия.
— Я просто пришел повидаться с Дарси, а не со старой и вредной старухой вроде тебя, — прошипел он, глядя на нее полными злобы глазами.
— И чтобы увидеть ее, тебе придется пройти мимо меня, — возразила Рианнон, становясь напротив меня и используя тот же щит, что и раньше.
— Ну, давай, — с отвращением произносит он и, прижав трость к груди, закрывает глаза.
— Дарси, иди в дом, — кричит мне Рианнон.
Небо чернеет, и молнии омрачают прежние ясные просторы.
Я застываю на месте и просто смотрю на мистера Николсона и энергию, бурлящую вокруг него.
Его глаза распахиваются, радужная оболочка окутывается бело-голубым светом, и он пускает молнию в сторону Рианнон.
В этот момент Калеб берет мою руку в свою и тянет меня к дому.
— Но…
— Ты не должна сейчас находиться рядом с ними, — жестко говорит он.
Достигнув дома, он затаскивает меня внутрь и закрывает дверь.
И все же я не могу побороть свое любопытство, когда возвращаюсь к окну и наблюдаю издалека за поединком Рианнон и мистера Николсона. Они кажутся одинаково равными, с той лишь разницей, что мистер Николсон может исцеляться, а Рианнон — нет.
— Не знала, что у мистера Николсона тоже есть способности, — рассеянно говорю я, наблюдая за тем, как он продолжает использовать молнию в свою пользу.
Калеб ворчит, занимая место рядом со мной, и обхватывает меня за плечи, притягивая к себе.
— Но как это возможно?
Я вдруг нахмурилась.
— Если он мой дедушка, а силы передаются по женской линии, то как возможно, что они есть и у него?
— А ты как думаешь?
— Тогда у моей бабушки тоже должны были быть способности.
Калеб улыбается мне в волосы.
— А может быть, она была единственной, у кого они были, — тихо размышляет он.
Я сосредоточенно хмурю брови, пытаясь понять, что он говорит, или, скорее, чего он не говорит.
Я продолжаю наблюдать за ходом поединка, гримасничая, когда мистера Николсона в очередной раз отбрасывает в сторону мощным взрывом. Но на этот раз удар настолько силен, что трость выскальзывает из его руки и падает на траву в нескольких футах от него.
Он с трудом поднимается на ноги, покачиваясь из стороны в сторону.
Даже с расстояния видно, что у него на виске неприятная рана, но, в отличие от прежних, теперь она не заживает сразу, а обильно кровоточит на щеке.
Он медленно движется, держа под прицелом трость, пытаясь уклониться от новых взрывов, исходящих от Рианнон.
Но больше всего поражает то, что не только небо внезапно очистилось от туч, но и то, что мистер Николсон не может направить ни одну из прежних молний в нужное ему русло.
— Трость, — шепчу я, осознавая, что меня осенило. — Трость — источник его силы.
Калеб кивает.
— Посмотри сейчас, — призывает он, как раз когда мистер Николсон берется рукой за трость.
В мгновение ока раны на его теле затягиваются, а силы, кажется, восстанавливаются.
— Неужели трость — это магический артефакт? Что это такое, что она может наделить своего хозяина такой силой?
— Да, — хмыкнул Калеб, глядя на мистера Николсона стальными глазами.
Подняв голову, я удивленно моргаю, видя неприкрытую ненависть и гнев, излучаемые Калебом, и все это направлено на мистера Николсона. От него исходит столько негативных эмоций, что они витают в воздухе, и на языке у меня появляется горький привкус.
Почему-то я знаю, что это личное. С самого начала Калеб был против него, хотя он никогда не говорил мне прямо, почему. Он давал мне намеки на то, что не одобряет его, но никогда с такой поразительной яростью.