— Эта фотография была сделана за несколько лет до твоего рождения, на Фэйри фестивале. На нем присутствовала большая часть города. В дальнем углу виден Арчибальд.
— Но… Здесь ему на вид лет двадцать.
Рианнон кивает.
— Сколько я себя помню, он всегда так выглядел. Он никогда не старел. До тех пор, пока... — она делает паузу, ее глаза встречаются с моими. — Не до твоего рождения. Я не знаю, что и как произошло, но он начал быстро стареть. Дошло до того, что сейчас он выглядит как дедушка, тогда как еще десять лет назад ему было бы около тридцати. Он деградирует все быстрее и быстрее, и я абсолютно уверена, что он подстроил так, чтобы заманить тебя сюда, чтобы использовать тебя.
— Вы имеете в виду мою кровь, — шепчу я, понимая, почему на меня так часто нападали.
Она кивает.
— К сожалению, с жадностью Арчибальда, ему нужна не только твоя кровь для поддержания силы. Он хочет больше.
— Больше? Где…
Мои глаза расширяются от понимания.
— В Амоне.
— Он не хочет убрать демона. Он хочет забрать его силы. И для этого ему нужна ты.
— Но как?
— Пророчество было двояким, Дарси. В нем говорилось, что ты можешь искоренить зло, обитающее в Фэйридейле. Но в нем также говорилось, что ты можешь его развязать, — с грустью признает она. — Нам нужна твоя помощь, чтобы положить конец влиянию Амона на этот город. Арчибальду нужна твоя помощь, чтобы освободить его в мир, чтобы он мог забрать его силы. Да, возможно, мы рискуем жизнью, проводя запрещенный ритуал, но альтернатива гораздо, гораздо хуже.
И с этими словами Рианнон оставляет меня одну обдумывать проблему. Не сразу я заметила уверенный блеск в ее глазах. Она думает, что своими аргументами покорила меня и что я ни за что не стану помогать мистеру Николсону.
Однако она не знает, что я не могу найти в себе сил, чтобы заботиться об их конфликтах или о чем-либо еще, кроме Амона и того, как его освободить.
Но сначала, я думаю, мне нужно очень серьезно поговорить с Калебом.
Мне нужно знать, знал ли он обо всем этом, о нашей родственной связи, о нечистой истории между Арчибальдом и Рианнон.
Но больше всего мне нужно спросить его о глазах.
Впервые с тех пор, как я приехала в Фэйридейл, я больше не думаю, что я сумасшедшая, и не думаю, что мой разум играет со мной, или что он когда-либо играл со мной.
Позже, вечером, я ужинаю в своей комнате, добавляя в блокнот новые детали, обводя новые связи.
Если Рианнон моя бабушка по материнской линии, то вполне логично, что мои способности передались мне по материнской линии.
Единственный вопрос, который у меня остался, касается Лидии Хейл и Элизабет. Как они были связаны? Была ли она действительно, моей, дочерью Элизабет?
Как ни посмотри на это, все равно связи несколько озадачивают.
Хотя в том, что я родилась в той же семье, что и раньше, есть определенный смысл, но некоторые детали меня все же смущают.
Как получилось, что я родилась с тем же внешним видом, с теми же способностями и явно с той же душой? Это не просто реинкарнация моей души в другом теле в будущем. Скорее, я вернулась в то же тело, с теми же способностями и теми же с воспоминаниями, которые, похоже, не повреждены, но заблокированы.
Может быть, я и не специалист в колдовстве, генетике или даже реинкарнации, но что-то во всей этой ситуации странно.
А тут еще и Села.
Кто она?
Поднеся пальцы к вискам, я осторожно потираю их, пытаясь привести мысли в порядок.
Конечно, не помогает то, что у меня возникла романтическая связь с Калебом, который, формально, является моим... троюродным братом?
Конечно, я не эксперт в генеалогии.
Но мы определенно близкие родственники, чтобы это было хоть как-то комфортно, и этот вопрос нужно будет решить, как только он завершит свою работу, хотя у меня еще много сомнений на его счет.
Пока я записываю свои вопросы, мне не дает покоя последний.
Почему Рианнон так долго ждала, чтобы сказать мне, что мы родственники?
Ведь обычно об этом говорят при первой встрече? Она, конечно, не казалась мне слишком ласковой или доброй по матерински, что, конечно, можно объяснить ее ненавистью к Арчибальду и тем, что моя мать была зачата в результате изнасилования. В то же время мне кажется совершенно странным, что она не обратилась ко мне напрямую. Ни когда я только приехал в Фэйридейл, ни после.
Она медленно пыталась пробиться ко мне, сохраняя в тайне свое происхождение и нашу связь.
Почему?
Боялась ли она, что я узнаю о своей связи с Элизабет и Амоном? Что это может исказить мою точку зрения? Вполне возможно, что так оно и было, ведь с самого начала она пыталась представить Элизабет слабовольной жертвой чар Амона, той, кого он полностью уничтожил в своем стремлении к власти. И если учесть, что я знаю, что она солгала обо всем, что касается смерти Элизабет, это заставляет меня задуматься, что еще она может скрывать или какую другую информацию она может исказить для меня.
То же самое можно сказать и о мистере Николсоне. Хотя у меня есть ощущение, что Рианнон, возможно, говорит о нем неправду, я не могу полностью списать его со счетов.
И Рианнон, и мистер Николсон хотят убедить меня встать на их сторону, и это возвращает меня к началу.
В итоге я провожу больше часов, чем следовало бы, перебирая всю имеющуюся у меня информацию, чтобы прийти к какому-то выводу. Но все, что мне удается, — это бегать по кругу, делая ненадежные выводы и обрекая себя на провал, если я принимаю их за основу своих суждений.
— Черт побери, — процедила я, откладывая ручку.
Я уже чувствую, как к судорогам, вызванным месячными, прибавляется головная боль.
Чтобы расслабиться, я решила принять пенную ванну. После этого я переодеваюсь в удобную одежду и ищу мистера Мяу.
Он пропал на весь день, и я думаю, не отправился ли он на поиски новых крыс.
— Мистер Мяу, — зову я тихим голосом, стараясь не разбудить людей.
Держась за свечу, я ищу его по всему первому этажу, недоумевая, что он мог так исчезнуть. С другой стороны, он, кажется, то появляется, то исчезает из дома. Может быть, он просто слишком дикий и не любит жить в замкнутом пространстве.
Однако, продолжая поиски, я не могу не вспомнить о том, что Калеб упоминал о мистере Мяу и пожаре. Откуда он мог знать об этом инциденте, если в доме был только я, за исключением Мистера Мяу (но он же кот!).
Есть еще такой маленький или не очень вопрос, как его глаза.
Я не в первый раз вижу, как они меняют цвет, и хотя до этого ему удавалось убедить меня, что все это было в моем воображении, я не могу не сомневаться в этом.
Я уже знаю, что не сумасшедшая и не из тех, кто любит фантазировать, как меня убеждали.
Это может означать только одно.
Калеб может быть не тем, за кого себя выдает.
И этому может быть только одно объяснение...
Я поворачиваю голову, когда сквозь ночную тишину проникает громкий звук. Мелодия так знакома, что задевает за сердце.
Это орган старой церкви, и звук от него каким-то образом отразился на таком большом расстоянии. Вот только я знаю, что этого никогда бы не случилось, если бы в этом не участвовал кто-то еще.
Амон.
Неужели это его способ призвать меня к себе?
Но даже когда в голове роятся вопросы, я не обращаю на них внимания. Мое тело идет своим чередом, я надеваю туфли и накидываю плащ на длинное платье.
Не задумываясь ни о расстоянии, которое мне предстоит пройти, ни о том, что уже глубокая ночь и выходить на улицу может быть опасно, я направляюсь к выходу.
В этот момент действует чистый инстинкт — я знаю, что моя любимый зовет меня, и я могу только ответить ему тем же.
В конце концов, разве не это уже было в моем плане? Найти вход в Старую церковь, чтобы найти Амона, чтобы наконец-то увидеть его после всего этого времени.
Если он зовет меня, то, возможно, он поможет мне найти вход.
Выйдя на ночной холод, я поплотнее закутываюсь в плащ, ускоряя шаг, по спине пробежала дрожь страха. Конечности замерзли, но причиной тому не прохладный ветер, а чувство обреченности, от которого кожа как-то неприятно колючая.
Но, несмотря на это, я не останавливаюсь, дойдя до ворот усадьбы, и не поворачиваю назад. Я просто иду дальше, спускаясь с холма.
Вскоре в поле зрения появляется церковь, и я просто рыдаю от счастья.
Я иду. Жди меня. Я иду.
Музыка органа продолжает звучать в ночи, звук чистый и четкий, как будто инструмент находится рядом со мной.
Еще пять минут ходьбы, и я буду рядом.
Я иду бодро, все мои мысли заняты только Амоном. И все же я не перестаю следить за окружающей обстановкой, зловещее ощущение продолжает преследовать меня.
В конце дороги появляются два ярких огонька, и мои глаза расширяются, когда я замечаю машину, едущую в мою сторону.