Весна, лето и осень прошли спокойно. Наступила зима.
Понтус и Антуан благополучно добрались до Амьена, где была ставка Колиньи, губернатора Пикардии, предъявили адмиралу рекомендательные письма Бриссака.
Адмирал оказался среднего роста, неулыбчивый и серьёзный, крепкого сложения, с прямым крупным носом честолюбца. Узкое лицо, впалые щеки, усы и маленькая бородка клинышком ещё сильнее подчёркивали это. На нём была чёрная шляпа, тёмный камзол с высоким мягким воротником, застегнутый спереди золотой пряжкой. На груди его висел на массивной золотой цепи орден Святого Михаила, знак высшего военного звания Франции.
Прочитав письма, адмирал поднял на Понтуса и Антуана большие светлые глаза, покровительственно оглядел их, желторотых офицеров.
– Вы пришли вовремя! Предстоит операция! – сообщил он им, не раскрывая, что за операция.
Он не договаривал. Они, офицеры, слушая его, подозревали это.
Затем он направил их и прибывших с ними солдат в полк капитана Сент-Андре.
Через неделю их, роты гвардейцев, подняли по тревоге накануне дня Богоявления[40]. К ночи они уже были у крепости Дуэ.
Адмирал подошёл с гвардейцами к крепостным стенам.
– Это ключ ко всей Фландрии! – ещё накануне разъяснял он молодым офицерам…
Вместе с гвардейцами к стенам подошли мушкетёры, несли штурмовые лестницы… Было темно, хоть глаз коли… И в этой темноте слышалось только зловещее сдавленное сопение большой массы людей…
«Ночь Богоявления! Посмотрим – явится ли Он!.. Хватит ли смелости у Него! – с чего-то с сарказмом пронеслось у адмирала в голове, хотя и глубоко верующего. – Тогда мы вместе с Ним пойдём на штурм!»
Понтус, получив сигнал адмирала идти на стену, выдвинулся со своей ротой вперёд… Где-то здесь был незаметный, но всё же лёгкий проход к стене через глубокий ров, сейчас заваленный камнями и деревьями после сильного урагана, повалившего в округе много деревьев.
За два дня же до этого на это место адмиралу указал крестьянин, живший одиноко в хижине, стоявшей в полумиле от крепости.
– Ваша милость, пройдёте ров, легко пройдёте! – уверенно заявил тот. – А в ночь Богоявления солдаты в крепости будут мертвецки пьяны!..
Впереди Понтуса пошли гвардейцы с клинками наголо вслед за мушкетёрами с лестницами, готовые к броску вверх, на стены, там драться за зубцы…
Понтус вскарабкался наверх по лестнице одним из первых… И в этот момент, в ночной тишине, раздался истошный женский вопль: «Карау-ул!.. Французы-ы!» Вопль, прозвучавший где-то внизу у стены в крепости, ударился эхом об стену, отразился и полетел по крепости, завывая панически: «…ау-ул!.. ы-ы!» Залаяли собаки… В крепости на какой-то церковке зазвонили… Показалось, ударили в набат…
Поняв, что их обнаружили, гвардейцы его, Понтуса, храбрые гвардейцы, покатились по лестницам вниз. Понтус закричал было на них, нещадно ругая… Но поняв, что это бесполезно, когда все ударились в панику, он тоже спешно спустился со стены… По шуму рядом, на других лестницах, он понял, что паника была всеобщая.
Уже потом, позже, разбираясь, что было причиной позорного бегства, выяснили, что их случайно заметила какая-то баба и подняла в крепости переполох. А на церковке, звон на который они приняли за набат, просто отбили очередной час, призывая к ранней заутрене.
Но от этого легче не стало… И Понтус видел, что адмирал здорово злится из-за этого позорного провала штурма.
На следующий день, собрав их, офицеров, Колиньи прямо заявил им, что продолжение войны неизбежно.
– Мы первыми нарушили перемирие! – откровенно признался он.
Сейчас вопрос был только в том, когда начнутся активные боевые действия. Филипп, испанский король, мог собрать армию и привести её сюда, на север Франции, не раньше чем через три месяца.
– И нужно как можно скорее овладеть хотя бы крепостью Ланс! Это более защищённая мощная крепость, чем та, Дуэ, которую мы откровенно… – выругался он. – Сен-Кантен? – переспросил он, когда один из офицеров сказал, что следовало бы им укрепиться в этом городе.