У меня нет ничего общего с такими людьми, как Кейтель, Йодль и Гальдер. Я работал тогда в Генштабе у Гальдера в оперативном отделе, мне поручали выработку планов по материалам, что я и делал, как и другие офицеры, которые занимались подвозом и прочими вопросами.
Потом я был назначен командующим 6-й армией и получал приказы, как раз от военных преступников. Скажите, разве я должен был их щадить? Нет, в Нюрнберге я сказал правду перед всем миром. Конечно, это кое-кому не понравилось. Как раз тем, кто посадил мою семью в концлагерь.
Я никогда не был близко знаком с Кейтелем и компанией; у Гитлера я был один раз. Очень печально, что некоторые из моих товарищей передавали дальше преступные приказы. Им пришлось за это поплатиться жизнью.
На Западе обо мне теперь рассказывают и пишут целые романы: Паулюс создал армию в полмиллиона солдат. Но ведь это те солдаты, которые лежат в братской могиле.
Этим хотят очернить русских и меня. А другие хотят свалить с себя вину за преступления против человечества. Те, кто так кричит, — это люди, которые хотят идти по стопам Гитлера, у них те же интересы, им нужно пушечное мясо для будущей войны. Будем надеяться, что их вовремя разоблачат, чтобы они не могли еще раз использовать немецкий народ в своих интересах.
Моя жена написала в письме: эта банда распространяет о тебе всякие небылицы. Но мне на это наплевать. Сначала я поеду в восточную зону, а там будет видно.
На родине еще часто на меня будут нападать, потому что многие не имеют ясного представления об этих вещах. Есть генералы и офицеры, которые против меня, которые слышали, что Паулюсу хорошо живется. А потом они приезжают на родину и заявляют: «Да, да, Паулюс имеет свою ставку под Москвой». В жизни бывают еще более дикие вещи. Поэтому я на это не обращаю внимания1.
Русские, конечно, не стали бы меня здесь держать, если бы у меня было что-нибудь общее с нюрнбергскими военными преступниками. Будем надеяться, что теперь скоро договорятся, я думаю, что это имеет решающее значение для нашего положения. Такое состояние, как сейчас, расшатывает нервы. В настоящий момент я не хотел бы быть берлинцем. Ужасно, как страдает народ.
18 августа 1948 года. Сегодня написал Эрнсту, что доволен его деловой заметкой в «Берлинер Цайтунг» от 11.07. Очень верная заметка. Посоветовал тем не менее в будущем отказываться от всяких интервью. Ведь все равно они вы ворачивают все так, как им нужно. Особенно печально, что бывшие товарищи способны на это из-за материальных выгод...
Похоже, что Коку, кажется, также очень угнетает эта травля против меня, пусть Зюсси попробует ее успокоить. О будущем пусть она не беспокоится, надо потерпеть всего несколько месяцев. Когда я вернусь, мы не будем сидеть на шее у своих детей... Что касается меня, то пусть она будет спокойна: я живу с не закрытыми глазами и могу хорошо оценить мое и наше положение...
11 сентября 1948 года. Вечером 11 сентября все ездили смотреть фильм «Летучая мышь», который всем очень понравился. Я, как никогда, очень громко и от души смеялся и за эти два часа забыл обо всем, в том числе — и обо всех своих невзгодах.
23 сентября 1948 года. Сегодня — мой очередной (58-й) день рождения. Приглашены были только единомышленники и друзья, включая Зейдлица. Вечер прошел довольно неплохо.
18 октября 1948 года. Берлинская проблема, если она будет доведена до крайности, может иметь серьезные последствия. Западные державы ни перед чем не останавливаются, лишь бы удержать в Берлине сильную политическую позицию. Воздушный мост они надолго не смогут сохранить. Может быть, вопрос разрешится зимой.
Тот факт, что западные державы передали берлинский вопрос Совету безопасности и не соглашаются на созыв конференции министров иностранных дел, показывает, что они не очень стремятся договориться. Я отлично понимаю точку зрения русских, которые считают, что этот вопрос они должны разрешить сами. Согласно уставу ООН, берлинский вопрос должен быть разрешен четырьмя великими державами. Русские меньше всех заинтересованы в войне; их сила это мир.
ООН, видимо, будет взорвана. Западные державы обеспечили себе абсолютное большинство. Они хотят взять реванш за Дунайскую конференцию1. Стоит только посмотреть на людей, которых избрали в председатели. Зачем Даллес1 приехал в Париж? В том-то и дело, что они не хотят мира; им нужна война, но они не знают, как ее начать.
Самым ярым поджигателем войны является Черчилль. Ему все еще мало. Может быть, ему это наконец будет стоить головы. До сих пор ему все удавалось, начиная с англо-бурской войны2. Но если теперь будет война, то Британская империя развалится. Ведь уже теперь идет брожение во всех колониях.
17 ноября 1948 года. Сегодня берлинские газеты сообщили о побеге генерала Шрайбера3 в западную зону. То, что это случилось, не было для меня такой большой неожиданностью. Я только думал, что это опечатка, когда читал в газете, что бежал немецкий генерал. Мне это было странно. Я немножко сам подозревал профессора, но никогда не думал, что дело примет такой оборот.
Этот тип всегда давал такие торжественные обещания: «Я никогда не забуду русским того, что они для нас делают». Он был историк и бестолковый профессор. Я не понимаю. Такая замечательная должность — в восточной зоне главный врач при полиции, начальник санитарной службы восточной зоны. Как можно отказаться от чего-либо подобного! Кроме того, если он не хотел этого, ему же предлагали место профессора в Лейпциге. Он вызывает во мне только жалость.
29 ноября 1948 года. Я посоветовал сегодня своим генералам остаться только в восточной зоне и работать по профессии. Все знают, как на Востоке нужны люди. Об этом говорил и Фарстер1. Господину Мюллеру тоже дали хорошую работу. Надо только пользоваться доверием и иметь рекомендацию от советских органов.
Мюллеру дали пост тоже не внизу, а наверху. Что касается меня, то мне приходилось в качестве командующего армией иметь дело с юристами, врачами, техниками, которые были в моем подчинении, и думаю, что мне будет не труднее руководить почтовыми, железнодорожными чиновниками, потому что в армии тоже были такие специалисты. Если человек способен командовать армией, то он должен уметь руководить и учреждением.
1949
1 января 1949 года. В этом году мне дали понять, что мне нельзя ехать домой из-за неблагоприятной политической обстановки. В таком случае можно всю жизнь прожить в плену. Как бы мне здесь ни нравилось и хорошо ни жилось, долго выдерживать это невозможно. Не думаю, что меня сюда поместили на 1-2 месяца.
Неправоту западных держав лучше всего можно было бы доказать тем, что меня и Зейдлица отпустили бы домой. Таким образом газеты не смогли бы гадать и придумывать басни об армии Зейдлица или Паулюса. Наше возвращение — самое простое решение вопроса. Ведь положение ухудшилось именно в последнее время.
Мое пребывание здесь было бы понятно, если бы все солдаты были здесь. Но если солдаты уже дома, то я перестаю что-либо понимать. Во всех газетах пишут, что в течение ближайших недель и месяцев оставшиеся военнопленные из всех стран вернутся домой.
21 января 1949 года. Больше всего я страдаю от отсутствия радио. Мне постоянно чего-то не хватает. Я так привык к нему. Радио забрали как раз в тот момент, когда на Западе придумывали самые невероятные вещи про меня. Я не понимаю лишь одного: если у нас отобрали радио, значит, нам больше не доверяют. Ничем другим этого объяснить нельзя. Может быть, русские боятся за нашу жизнь, что они так нам не доверяют.
Я не могу себе представить, чтобы у них были какие-либо особые планы в отношении нас. Я уже все написал, что знал1. Я не понимаю, что здесь меня ждет еще. Если они от меня хотят еще что-нибудь, они в любое время могут получить это.
10 февраля 1949 года. Американский корреспондент снова задавал вопросы генералиссимусу Сталину2. Американцы пользуются этим маневром уже третий раз. Они просто хотят услышать, что Советский Союз не согласен на их предложения, а это им не удается, и они каждый раз попадают в тупик, опозоренные перед всем миром.