Однажды — это случилось в 1756 году — Репнин, как обычно, поехал в резиденцию великого канцлера на очередную встречу. Однако графа в этот раз на месте не оказалось. Секретарь сообщил, что его сиятельство отбыл в Конференцию[9], учреждённую императрицей.
— Он должен вернуться сюда или сразу поедет домой?
— Должен вернуться.
— Тогда я подожду его здесь, — решил Репнин.
Ждать пришлось долго. Он сидел час, два, а канцлера всё не было. Наконец за дверями послышались знакомые старческие шаги, а затем появился и сам хозяин резиденции. У него был необычно возбуждённый вид.
— А, князь!.. — обрадовался встрече со своим воспитанником граф. — А у меня для вас есть важное сообщение. Мы начинаем войну против Пруссии. Решение принято самой императрицей. — Он повёл гостя в рабочий кабинет, усадил в кресло, после чего, оставаясь на ногах, продолжал: — Я говорил, что надобно остерегаться Пруссии? Говорил. Я знал, что прусский король Фридрих Второй не удовлетворится первыми завоеваниями. Так оно и произошло. Король ввёл войска в Саксонию, армия которой сдалась ему на милость. Как вам сие может понравиться?
О новом конфликте в центре Европы Репнин узнал двумя днями раньше из последних газет, полученных из Вены. Всё началось с Вестминстерской конвенции, заключённой ещё в январе 1756 года между Пруссией и Англией. В этой конвенции Австрия увидела для себя великую угрозу и в качестве ответного шага заключила договор с Францией, чтобы противостоять возможной агрессии. Прусского короля это не остановило, и он продолжал осуществлять задуманное. Венские газеты писали, что Саксония ему понадобилась для того, чтобы обменять её на Чехию. Мало того, он имел намерение посадить своего брата Генриха на курляндский престол в качестве герцога. Но и это было не всё. Как писали газеты, король собирался завладеть прибалтийскими землями и превратить Польшу в вассала своего королевства.
— Своими вероломными действиями, — продолжал говорить великий канцлер, — Фридрих Второй бросил вызов и Российской империи, у которой с Австрией великая дружба имеется. Долг повелевает нам принять сей вызов. Ежели не сделаем этого, король возомнит в себе опасные намерения: усилившись в Европе, он будет потом угрожать и землям российским.
— А кто поведёт против Фридриха русскую армию? — поинтересовался Репнин.
— Наш общий друг генерал-фельдмаршал граф Апраксин.
— Вы сказали, генерал-фельдмаршал?
— Вы удивлены тем, что назвал графа фельдмаршалом? Нет, я не ошибся. Был генерал-аншефом, а теперь милостью её величества стал генерал-фельдмаршалом, главнокомандующим русской армией.
— И когда фельдмаршал поведёт свою армию?
— Как только закончатся приготовления. Дел много: надо набрать рекрутов, обучить воинскому занятию, сформировать новые полки, снабдить их оружием… Как подумаешь, сколько всего нужно, голова идёт кругом… Но я вижу, — продолжал граф, — вы собираетесь ещё о чём-то спросить?
— У меня не вопрос, а просьба. Нельзя ли попросить фельдмаршала, чтобы взял меня в армию хотя бы волонтёром?
Услышав такое, канцлер опустился в кресло, покряхтел малость и только потом заговорил:
— Вы значитесь офицером гвардии, а судьбы гвардейцев решает сама императрица. Вам надобно получить разрешение её величества.
Вдруг он спросил:
— Вам сколько исполнилось?
— Двадцать два.
— Боже мой! Как летит время! Ещё недавно я видел в вас мальчишку, и вот вам уже двадцать два года!..
— Мне хочется испытать себя в ратных делах, — возобновил свою просьбу Репнин. — Прошу вас, Алексей Петрович, замолвите за меня слово перед государыней.
— Да, да, я вас понимаю, я поговорю. Думаю, государыня вам не откажет, тем более, что и на службе вас хвалят. В какой вы службе сейчас?
— Служу полковым адъютантом в чине поручика.
— Всё в том же Преображенском полку?
— Так точно, в Преображенском.
— Я поговорю. А ещё лучше, если пойдём к её величеству вместе.
— Тогда, может быть, направимся к её величеству прямо сейчас?
— Нет, нет, сегодня уже поздно. Государыня обычно принимает по утрам. Приезжайте ко мне завтра в десять, и мы попытаемся что-то предпринять. Думаю, государыня вам не откажет, примет непременно…
На следующий день, как и было обусловлено, Бестужев-Рюмин и Репнин встретились в десять утра и тотчас отправились в Зимний дворец. Однако этот день оказался для них «невезучим». Придворный чиновник, дежуривший в приёмной, сообщил, что государыня занедужила и никого не принимает.
9