– А Буряков – это… – Я завис, пытаясь вспомнить.
– Куратор курса. Слушай, что теперь делать? Я же нечаянно!
– За нечаянно бьют отчаянно. – Тут я задумался. – Пиши в объяснительной, если потребуют: мол, в ходе общения с пациенткой засомневался в том, что болезненные переживания померкли и потеряли актуальность, дескать, пациентка подгоняла свой рассказ для того, чтобы ее выписали…
– Да эта баба – его постоянный экспонат. Обидится – перестанет к студентам ходить. Лектору еще кого-нибудь уговаривать придется.
– Блатная?
– Похоже. – Давид вцепился себе в волосы. – Что же делать, что же делать?!
– Делай, как я говорю! Ничего страшного не случилось. Пациенты в психушке постоянно врут, чтобы их выписали побыстрее. Если бы бред прошел, она бы на твои слова про икру никак не отреагировала.
– Думаешь?
– Зуб даю. И вот что еще, – как бы между прочим сказал я, – в общагу могут следаки звонить…
– Следаки? Ты во что вляпался?!
– Я свидетель, не переживай, – успокоил я встревожившегося Ашхацаву. – Короче, если что, ушел в неизвестном направлении и обещал вернуться. Ты, кстати, вещички собираешь? Я скоро съезжаю, уступаю место.
Давид оглянулся, увидел стайку девушек с курса, что шли по коридору. Ого, а Соня Голубева абхазскому князю глазки строит откровенно уже. Симпатичная девчонка, но очень уж прилипчивая. Ладно, помолчу, думаю, Давид и сам разберется, не маленький.
– Собираю. Дай телефоны владельцев квартиры.
– Завтра найду и оставлю тебе запиской на вахте. Все, бывай. Мне пора бежать.
Томилина, к счастью, оказалась дома. И трубку взяла сразу, хоть и голос заспанный был.
– Хорошо, что ты позвонил… Ты что утром сказать хотел? Я просто не успевала уже, бежать надо было…
– Давай приеду, расскажу. Твои дома?
– Родители? Нет, они во вторую, ушли уже.
– Ну жди тогда, мчусь!
Хочу сказать, что когда пробок нет, ездить по Москве на такси – одно удовольствие. Каких-то жалких полчаса – и я на месте. И успел еще зайти в кулинарию, купить пирожное для Лены.
Она встретила меня, закутавшись в длинный махровый халат до пят, из-под которого торчал воротник байковой пижамы.
– Замерзла, что ли? Вроде не холодно у вас.
– Какое там, вчера какая-то птица врезалась в мое окно, стекло треснуло, дует. Мама звонила в ЖЭК с утра, но когда там придут заделать, неизвестно. Что принес? Пироженку? Пойдем на кухню, чай пить будем. У тебя когда следующая процедура?
– Завтра. Третья уже.
И ведь не последняя. Чем больше материала получим, тем лучше, но смотреть на этот шланг сил нет.
– Так тебе и надо, не будешь в науку лезть. Так что там случилось? – спросила она, поставив чайник на плиту. – Ты спичек не видел? Завалились куда-то.
– Держи, – подал я ей коробок. – Слушай, там утром… Короче, неприятность у нас…
– Остановили вас на дороге? ГАИ?
– Хуже. Когда мы ехали назад, нас тормознул сторож… садовое товарищество там…
– Что ты тянешь, Андрей? – Томилина побледнела, уставилась на меня своими глазищами. – Говори уже? Нагрубили кому-то? Жалобу писать будут?
– Там труп был, – вывалил я ей новость.
Лена открыла рот, закрыла.
– До прибытия? А вызов почему не оформили?
– Не было вызова, Лена. Там… мужика из КГБ убили, понаехала куча целая, с обеих сторон. И менты, и чекисты. Перетрясли все. Меня завтра в прокуратуру вызывают…
На Томилину было больно смотреть. До нее начало доходить, в какую жопу мы попали из-за хозяйственного Миши и ее доброты. А как отказать? Свои же. А теперь расхлебывать.
– Что дальше будет, Андрей? – спросила она.
– Выговор. Тебе и Харченко. Мишу еще и за использование транспорта в личных целях дергать могут. Поэтому запомни: ты ничего не знала. Водитель отпросился поехать, зачем – не сказал.
– Это почему?
– Потому. Одно дело, если водила один все сделал. А другое – группа лиц по предварительному сговору. Тут и уголовное дело возбудить могут – воруют бензин, то да се…. Что бы кто ни говорил, никому и никогда не признавайся, что ты знала, зачем Харченко поехал. Понятно?
– Да, – кивнула она. – А что будет с нами? Чайник закипел, подожди, заварю свежий сейчас.
Вот я бы так не смог. А женщины наши – запросто, не думая. Тут мир рушится, творится неизвестно что, а она встает и идет жратву мужику готовить. Жениться, что ли? Ну нет, обожду пока.
– А ничего не будет. Держись этой версии, и кроме выговора – вообще ничего. А скорее всего, и его не будет. Я тут с товарищами из обкома пообщался. Вроде настроены помочь нам.
– Ну да, ты же… Андрюша, обними меня. – Лена подошла ко мне и прижалась грудью к лицу.