Я спряталась там же, где подслушивала накануне: все произошло точно по моему плану. Сильвина с восторгом приняла и признание, и просьбу Монроза, попросила его закрыть дверь за засов, потом раздела и уложила в свою кровать.
— Бедный малыш! — воскликнула она, увидев (об этом я догадалась) то, что собиралась подвергнуть испытанию. — Увы! Как у нас тут всего мало! Так ты хочешь съесть свой хлеб, едва посеяв его?.. Посмотрим… Ну же, поцелуй меня… иди сюда… Нет, я не вижу никакой возможности… Ты… у тебя… он никогда не бывает другим?.. Признаюсь тебе, здесь мало хорошего… Давай попробуем… Боже, дружок, клянусь, я начинаю терять надежду… успокойся… застенчивость вредит тебе… Неужели ты хранишь почтение ко мне даже теперь, когда я так уступчива? Ну-ка, дай я поцелую тебя в эти дивные губы… Ты чувствуешь, как плавится от желания моя душа?.. Нет, я не отступлюсь… Хочу, чтобы мои желания принудили Природу дать тебе силу, в которой она так несправедливо тебе отказывает… я умру от стыда, если не одержу победу!
Услышанный монолог означал, что господин Монроз все еще ни на что не годился: однако мгновение спустя я поняла, что дело идет на лад.
— Ну наконец-то, — произнесла Сильвина, — не без труда, но… давай, постарайся, сокровище мое, дальше будет легче.
Начиная с этого момента я слышала лишь звук страстных телодвижений распутницы-Сильвины, которая как будто одна делала всю работу.
— Нет, мы насилуем Природу, — сказала она, выбившись из сил. — Вы видите, Монроз, что пока не годитесь для любви. Я краснею за свою снисходительность, но надеюсь, что вы сохраните все в строжайшей тайне. Надеюсь, если в будущем вы когда-нибудь снова обратитесь ко мне с подобной просьбой, то не только из любопытства. Теперь оставьте меня, я должна отдохнуть.
Бедный Монроз явился ко мне в спальню в полном смущении. Я опередила его всего на несколько минут и, вспоминая сцену в спальне, смеялась до слез. Жалкий вид моего юного любовника поверг меня в еще большее веселье, а Монроз пришел в отчаяние. Но вскоре нежность победила тщеславие, и он вместе со мной посмеялся над пережитым приключением. Мы были очень довольны собой и тем хитроумным планом, который помог устранить роковое препятствие — притязания Сильвины.
Глава XII. Глава, в которой описываются полезные кокеткам вещи
Монроз, до встречи с нами отданный в руки мучителей-учителей, был совершенно счастлив подчиняться любимому существу, желавшему ему только счастья. Он ничего не делал без моего совета и наставления, делился со мной всем, что приходило ему в голову. Я находилась в центре его забот, он хотел одного — жить и умереть со мной. Я занимала все его время, он наслаждался только мною. Я любила Монроза всей душой, но берегла его молодость и требовала рассудительности. Главной моей заботой было избавить юношу от некоей дурной привычки, к которой приобщил его Карвель и которой, как я опасалась, он мог предаваться, когда я отказывала ему в свидании. Я в таких ужасных красках расписала Монрозу пагубные последствия этой школьной привычки, что он поклялся навсегда отказаться от нее. Я знала, что нужно моему милому мальчику, и заботилась о нем.
Устроив дело с Монрозом, я вернулась к охоте на шевалье Сидни. На монсеньора я рассчитывать не могла, а из д'Эглемона собиралась извлечь как можно больше пользы. Я нуждалась… как бы это сказать, в промежуточном звене между Сидни, который был несколько староват для меня, и слишком молодым Монрозом. Мне нужен был… хороший актер (видите, читатель, как я откровенна!). Я не знала, на что способен сэр Сидни; Монроз однажды станет очень хорош в постели, но сколько придется ждать?
Мне нравилось, что шевалье, все больше влюблявшийся в меня и почти готовый признаться, не был навязчив, ничто не предвещало в нем ревнивца. Д'Эглемон, часто бывавший в нашем доме, казалось, совершенно не волновал англичанина; монсеньор, еще более усердный, не составлял ему конкуренции, поскольку открыто заявлял права на Сильвину, казался очень влюбленным и был весьма щедр. У меня было несколько импровизированных свиданий с монсеньором: любой женщине бывает приятно время от времени украсть у соперницы мужчину, особенно если она ведет себя так же! Мы замечательно проводили время с Его Преосвященством, и оба бывали рады новым встречам. Иначе обстояло дело с д'Эглемоном. В списке побед этого сверх всякой меры кокетливого и ветреного кавалера не было ни одной равной мне женщины, поэтому, несмотря на выказанное по возвращении равнодушие, он вскоре признал, что жаждет сохранить наши отношения, На чем мы и успокоились.