Генерал взглянул на собеседника с явным недоверием. Он скептически хмыкнул и потер пальцем горбинку носа.
- Я тоже сначала отнесся к этому с недоверием, - зачастил Егор, - вы просто выслушайте меня, потом спросите мнение специалистов по поводу сказанного мной, и лишь затем сделайте выводы.
Генерал хмыкнул еще раз, оставил свой нос в покое и отбарабанил пальцами по столу какой-то военный марш. На лице его никакие внутренние чувства не отражались.
- Ладно, - сказал он, наконец, - давайте попробуем ваш сценарий. В конце концов, разберемся - где чушь, а где зерна истины. Вас отведут сейчас в другую комнату и покормят. Вы ведь голодны?
Егор лишь сглотнул слюну, только сейчас поняв, насколько он проголодался.
- За это время, - хозяин кабинета правильно расценил его движение, - вы подумайте, как можно четко изложить ваши..., - он помешкал, подбирая определение, - словом, ваше видение проблемы, если она действительно существует. Бумагу и ручку вам дать, чтобы планчик набросать.
- Проблема существует, да еще какая. Вы в этом сами убедитесь, а бумаги мне не надо. Малыш изложил мне очень четко, и я запомнил.
Генерал нажал на клавишу селектора...
- Егор? - Николай Фомич не смог скрыть своего крайнего изумления при его появлении и вопросительно взглянул на уже знакомого ему человека в форме генерал-лейтенанта.
- Да. - Генерал кивнул головой, - этот молодой человек продолжает оставаться одним из основных действующих лиц, или, как выражаются в нашем ведомстве - главным фигурантом.
В кабинете, помимо них, находились еще вице-премьер и президент Академии наук. Бесшумно двигавшийся офицер проворно поставил перед каждым из них по чашечке дымящегося кофе и так же быстро и беззвучно покинул кабинет.
Вице-премьер нарочито примостился почти в конце длинного стола для совещаний, показывая, что полностью отдает инициативу хозяину кабинета. Вид у него был усталым, но в запавших глазах горел огонек заинтересованности.
- Начнем? - генерал все же скосил глаза на вице-премьера.
Тот едва заметно качнул головой.
- Попрошу ученых внимательно послушать этого молодого человека и..., - он слегка замялся, - даже не послушать, а, скорее осмыслить сказанное им, не торопясь с выводами. Наш гость сам предупредил о невероятности и фантастичности своего изложения и... Словом, слушайте и не стесняйтесь задавать свои вопросы прямо по ходу услышанного.
Егор встал со стула.
- Сидите, сидите, - генерал махнул рукой вниз.
- Мне так проще, привык со студенческой скамьи, - лицо Егора отражало отчаянную решимость.
Он предполагал реакцию собравшихся, но надежды быть не только услышанным, но и понятым не терял.
- Я начну с самого конца, - Егор обвел взглядом всех присутствующих и остановился на Николае Фомиче, - мне кажется, так будет понятнее.
Тот приободряюще тряхнул своей бородкой и сразу же забрал ее в ладонь, выражая высшую степень готовности внимать.
- Вселенной грозит невидимый и коварный враг, - пафосно начал Егор, но, увидев скользнувшие по лицам присутствующих улыбки, рубанул рукой вниз.
Он, не имеющий практического опыта оратора, умеющего сразу взять аудиторию в свои руки, тем не менее, немедленно сообразил, что взял неверную тональность и начал не с той фразы.
- Короче, говоря, - запальчиво продолжил он, - вы все просто должны поверить мне, невзирая на ваши высокие ранги и научные знания...
Когда необходимое вступление было закончено, на лицах присутствующих отразились разнообразные гаммы чувств. Пожалуй, больше с доверием, нежели недоверием, к рассказу Егора отнеслись лишь Николай Фомич и, как ни странно, вице-премьер, разом сбросивший усталый облик и привычно, готовившийся к дискуссии. Что же касается заместителя председателя ФСБ и президента главного научного учреждения страны, то, судя по их скептическим улыбкам, повествование странноватого молодого человека произвело на них впечатление, если и не бреда, то какой-то мешанины из апокалипсических голливудских блокбастеров.
Генерал, однако, не спешил выложить свое мнение, а призывно глянул на ученых, предлагая им высказаться первыми.
- И из чего состоит это ваше агрессивное Темное вещество? - главный академик не счел необходимым скрывать свое недоверие.