Я начал с Мальена. Как бы между прочим, я подвел его к идее создания элитного народного ополчения.
- Зачем? - коротко спросил он, - мы ни с кем не воюем.
Странный вопрос, зачем создаются вооруженные формирования - еще древние говаривали: - Si vis pacem, para bellum.*
- Защищаться от врагов, - уверенно ответствовал я. - Мы создадим группу быстрого реагирования из двух десятков наиболее воинственных селян, которых я лично обучу тактике и приемам кратковременного вооруженного столкновения.
- От каких врагов?
- От горных людей, например. Ты же говорил, что они на вас нападали.
- Когда это было... К тому же мы дали им хороший отпор, и они больше не сунутся. Наше вооружение гораздо лучше.
- Ну, не скажи, всякое может быть.
- У нас каждый селянин воин, - гордо произнес Мальен, справедливо полагая себя главнокомандующим, - каждый может стрелять из лука и имеет копье.
- Воин, это тот, кто умеет воевать и победить врага, - нравоучительно сказал я, - а тот, кто просто вооружен еще не воин. Воин должен знать основы военной науки. Как защитить не только себя, но и своего соседа в боевом строю. Как взаимодействовать с другими в атаке и обороне, чтобы враг не зашел с тыла. Каким образом быстро произвести перегруппировку сил. Что предпринять, если попал в окружение. Как произвести рекогносцировку местности и захватить языка.
*Si vis pacem, para bellum - если хочешь мира, готовься к войне (лат.)
- Языка? - поразился Мальен, на которого моя речь своей ученостью все же произвела впечатление, - зачем отрезать языки врагам? Проще отрезать голову.
- Язык, по военной терминологии, - важно объяснил я, - это взятый в плен солдат или офицер противника, обладающий ценными сведениями.
Когда я перешел к основам стратегии и привел в пример знаменитое Каннское сражение, а затем и Грюнвальдскую битву, старейшина перестал задавать вопросы и внимал, раскрыв рот. Мне казалось, что сейчас он достанет блокнот и начнет конспектировать мои военные поучения.
Как бы то ни было, но убедить Мальена в необходимости создания деревенского спецназа сходу не удалось. Упрямый старейшина по-прежнему гнул свое - в случае нападения все селяне должны взять оружие и сражаться с врагом. Таковы военные традиции здешних мест и все тут.
И тогда я использовал последний аргумент.
- Это будет твоя личная гвардия. В случае любой опасности они встанут на твою защиту и добьются успеха, так как будут лучше других обучены приемам боя.
Мальен навострил уши. Вероятно, гвардейские формирования существовали в империи, и он о них слышал. Это, по-видимому, было почетно и считалось прерогативой императора.
- К тому же, - небрежно добавил я, - могут появиться и новые внутренние враги. А твоя личная охрана сможет защитить тебя от любых их происков. Да и Лобурт еще может поднять голову...
Упоминание о Лобурте доконало старейшину, он его побаивался до сих пор.
- Завтра я тебе выделю двадцать лучших воинов моего рода. Обучай их своим премудростям. Но командовать буду ими только я.
- Само собой, - согласился я.
Ополченцы мне нужны были для одноразового использования. По моей стратегической задумке они должны были атаковать рудокопов во главе с десятником, отвлечь внимание на себя, осыпая их издали стрелами и постараться, отступая, вовлечь десятника в преследование ополченцев.
Тем временем, пока все будут увлечены перипетиями боя, я пошарю в надзирательском форт-ноксе и прихвачу желанную добычу. Все будут заняты схваткой и на то, что творится в тылах, внимания не обратят. Гениальный план, не правда ли? Вот и я так думал.
Ополченцев следует убедить в необходимости атаки лагеря рудокопов. Это я сделаю через Мальена, а уж для него-то я постараюсь найти веские аргументы. Нужен какой-то повод для нападения? Не смешите меня. Была бы цель, а повод находили во все времена. Тому в истории мы тьму примеров слышим. Последний из них страшилка про ужасное, не то химическое, не то ядерное оружие в руках восточного деспота-злодея. Демократический мир негодует, молниеносная война, и богатейшие нефтяные залежи переходят под контроль крупнейших нефтяных кампаний. Чьих? Угадайте с трех раз.
Но это я отвлекся. Увы, бойцов спецназа из простодушных селян было сделать невозможно. Несмотря на чертимые мной на земле схемы, где должен находиться каждый в начале боя, куда и как перемещаться по этапам его дальнейшего развития, вся теория улетучивалась, когда начиналась военная игра по этим схемам. Разделенные условно на красных и синих мои ополченцы бегали по полю боя неорганизованными стадами, схватываясь в точке соприкосновения с противником в сплошной рукопашной свалке. А там не разобрать, где свои, а где чужие. И это безобразие повторялось раз за разом.