В глазах Сары зажёгся огонёк.
- Ты прав! Я сделаю это! Я позову Марика, и мы вместе нападём на Ричарда, сбросим его с престола и предадим огню. Нет! Мы отправим его самого в это Ущелье, и ты сможешь лично с ним поквитаться.
- Боюсь, к тому времени меня будут интересовать совершенно другие проблемы, - сказал Джекс. - Если ты сможешь захватить трон, то и открыть тюрьму также будет в твоей власти. Но...
- Я смогу освободить тебя?
- Нет, ты сможешь открыть тюрьму. Меня уже там не будет. Ты ничего не знаешь об Ущелье, так что послушай меня. Просто убей Ричарда и отомсти. Не нужно открывать тюрьму. Ради себя и всех остальных. Ты поняла?
- Нет, - ответила Сара. - Я уже отстранилась от разума. Если будет хоть малейший шанс тебя спасти, я попытаюсь им воспользоваться.
- В этом случае, - вздохнул Локинк. - Мне придётся тебя огорчить. Я, как и все другие, попав туда, первым же делом попытаюсь убить себя всеми способами. Не у многих это получается, однако у меня есть одно преимущество - я провидец. Возможно, я умру уже завтра.
- Это обман, - улыбнулась Сара. - Но я попытаюсь сдержать себя и сделать так, как ты сказал. Но я не уверена, что у меня получится сдержаться. Однако, в одном можешь быть уверен точно - ты будешь отомщён.
После они ещё какое-то время стояли молча, наслаждаясь объятиями. Судья Аливер прервал их.
Коротко прочитав приговор, он произнёс:
- Не прими на свой счёт, дружище! Твоя невиновность останется в нашей памяти.
Локинк кивнул, ещё раз поглядел на Сару, которая снова была в слезах, и зашагал в сторону красного свечения. Не став задерживаться, он непоколебимо преодолел магическую стену, которая следом сожгла всю его одежду. Уже на той стороне он обернулся к присутствующим, недолго постоял и стал спускаться вниз.
Сара Локинк разрыдалась. Господин Аливер приказал мне проводить её назад во дворец, но, едва я прикоснулся к её руке, она вырвалась и посмотрела на меня, словно собиралась убить.
- Фертыхнись*, смердов сын! Убери руки! - крикнула женщина и убежала прочь.
Шёл дождь, капли бились о красную поверхность входа в тюрьму и превращались в сгустки пара. Было холодно и мне казалось, что этот мир только что начал погибать. Мне стало страшно.
Я был там, Лилия. В тот день я сам был участником всего этого кошмара. Многие отдали бы душу, чтобы оказаться на моём месте, но за то, чтобы кто-то другой оказался на моём месте, я отдал бы больше.
Он замолк и перевёл взгляд на обнажённую девушку, лежащую рядом с ним в постели.
- Голзи, - пропела та. - Всё-таки, ты неисправимый романтик.
Её голос был звонким и красивым, как пенье птицы.
- Неужели! - изумился парень и с большого размаха впился ладонью в её ягодицу.
Девушка в ответ громко вскрикнула и сразу же, перехватив его руку своими руками, подплыла на неприлично близкое расстояние. Тела сомкнулись, переплелись и покатились в сторону. Она победила в этом состязании, оказавшись у края постели верхом на своём партнёре. Решительно сомкнула пальцы на его ладонях и посмотрела в глаза.
- Поэтические мысли всегда превращаются в похотливые при близости женской задницы? - спросила она у Голза.
- Только красивой, - парировал тот и раскинул руки в стороны, словно распахивал объятья, тем самым приблизив её лицо к своему. Растрёпанные длинные волосы легли на его шею и на его напряжённые плечи.
Это продлилось недолго и одновременно вечность.
Голз открыл глаза. Лилия смотрела на него сверху и переводила дыхание. На её коже выступал пот. Казалось, что она задыхается.
- Не думала, что твои истории со службы так заведут нас, - произнесла она, едва шевеля губами.
Они вместе рассмеялись. Её глаза сощурились от смеха, и несколько капель сорвались с ресниц и упали на лицо парня. Ему было приятно.
- Может, буду рассказывать их каждый раз...
Они снова взорвались смехом. Лилия легла на Голза и прижалась к нему грудью. Они смеялись долго. Долго смеялись ни над чем. Они были счастливы.
- Расскажи сейчас, - попросила она. - Я хочу ещё... Расскажи, что было после.
Голз чертыхнулся. То, что произошло тем вечером дальше, держалось в строжайшей тайне. Об этом знали лишь несколько человек... ну а заодно и весь дворец.
* * *
Король Ричард Третий, известный как Могучий, хотя за спиной многие называли его Трусливым, всегда любил смотреть на скульптуры, украшавшие главную залу его дворца. Это были статуи знаменитых монархов, которые правили страной в далёкие годы, вершили по истине великие дела, и которых Ричард любил называть "праотцами". Он смотрел на них подолгу, внимательно изучая каждую морщинку на хладнокровных лицах своих предков, и тогда каменные изваяния оживали; их взгляды, ранее бесчувственные и холодные, становились живыми и, пожалуй, самыми понимающими во дворце.
Статуи умели сохранять хладнокровие, что бы не происходило вокруг. Они реагировали на всё терпеливым, расчётливым молчанием, и ни одна каменная морщинка на их лицах не дёргалась. Король Ричард Могучий завидовал им, ведь наверняка это очень выгодно: молчать тогда, когда твой авторитет ставят под сомнение, непоколебимо выслушивать требования своих врагов и убивать, растаптывать их этим молчанием и этой невозмутимостью. Наверное, это крайне приятно: наблюдать, как краснеют лица тех, кто так упорно пытается разбудить в тебе первобытного зверя, как этот зверь пробуждается в них самих.
Король Ричард Третий очень любил свои статуи и иногда часами общался с ними, общался молча, одними лишь глазами. Нередко спрашивал их совета, и всегда ответом ему было долгое, протяжное молчание, из которого всё становилось ясно.
Вот Альврих, известный как Победитель. Шесть лет назад он подсказал Ричарду, что нужно напасть на южных соседей, и этот поход увенчался полным успехом. А рядом с ним король Свейнер Родитель, чьи озорные глаза постоянно наводят на самые неприличные мысли. Если бы не этот взгляд, Ричард бы не познакомился с женой. А в углу, подняв могучие руки вверх, к потолку, стоит величавая скульптура Бэрга Непобедимого. Он был настоящим авторитетом для Ричарда. Сильный, решительный. Он принимал любые, даже заведомо неверные решения с высоко поднятой головой и таким уверенным голосом, что никто вокруг не смел сомневаться, что решение верное.
Их было множество. И все - неповторимые. Эти люди не утратили свой авторитет даже после смерти.
Возможно, король Ричард Третий и дальше продолжил бы немую дискуссию с каменными скульптурами своих предков. Возможно, он остался бы в главной зале своего дворца до позднего вечера, но этот день не позволял ему оставаться спокойным.
- Высокопочтенные господа Советчики уже идут, Ваше Величество. Они с минуты на минуту будут здесь.
Ричард не ответил - не хотелось. Он знал, что Викнис всё поймёт и не станет раздражать вопросом, услышал ли его Его Величество, как поступал предшественник. Король провёл в обществе статуй ещё какое-то время, потом зашагал к тронному креслу. В помещении было настолько тихо, что стук его сапог эхом блуждал под изогнутым куполом и по длинным коридорам, отходящим от тронного зала в разные стороны. Когда монарх садился на трон, Викнис едва не оглох от скрипа. Сам глашатай старался быть по возможности тихим, чтобы ни в какой мере не расстроить своего правителя.
Во вновь образовавшейся тишине король и Викнис провели ещё несколько минут. Правитель Колорида остановил взгляд на щели между парадными дверями во дворец и наблюдал за тем, как свет протискивается в эту щель и оставляет на мраморном полу тонкую полоску, как пыль, проносящаяся мимо этой полоски, кружится в танце. Викнис старался не дышать. Ему казалось, что он всё ещё слышит эхо, оставшееся после топота кроля, которое всё ещё раздавалось где-то в конце одного из коридоров.
Наконец, кто-то толкнул ставни, и повеявший из распахнувшихся дверей воздух заставил пылинки кружиться с новой силой в уже расширившемся до огромных размеров проёме. По одному в залу вошли все те, кто состоял в королевском большом совете. Всего шестеро. Будь воля Ричарда, из них при дворце остался бы лишь один.