— Почему ты не пьёшь, Аксинья?
— Я за рулём.
— Есть такси.
— Предпочитаю на своей машине.
— А на моей?
— Простите?
— Моя машина тебя не устроит в качестве такси?
— Спасибо, — Ксюша подняла глаза и на мгновение встретилась со взглядом Сергея, так, что он успел рассмотреть янтарные вкрапления в тёмно-зелёном, — но вы пьёте, Сергей Павлович, — Сергей поморщился от «Павлович», — так что таксист из вас тоже… так себе.
Сергей засмеялся от небольшой дерзости и тут же отвлёкся на разговор рядом, тем не менее, постоянно держа в зоне периферического зрения Ксюшу, он разглядел бледные веснушки на лице девушки и на её руках, небольшую родинку на сгибе локтя и фарфоровый, как он назвал, профиль.
Менее чем через час, все засобирались домой. Сергей проводил глазами Аксинью, которая накинула жакет из тонкого трикотажа, сделавший её еще тоньше, на грани с болезненностью, отметил про себя мужчина.
В такси, которое вызвал Сергей, он уселся на заднее сиденье вместе с Маргаритой, цветы и подарки гордо ехали рядом с водителем.
— Ты чего это на нашу Ксюшу заглядываешься? — смеясь, спросила Марго.
— Откуда такие выводы? — ухмыльнулся.
— А то я не вижу твои масленые глазища.
— Какие-какие?
— Кобелиные, Серёжа, кобелиные.
— Не наговаривай на семью нашу, грех это, — кривляясь.
— Дурной ты мужик, всё же. Я серьёзно, не надо, оставь нетронутым наш оазис чистоты.
— Это Ксюша-то оазис? — смеясь в голос.
— Бухгалтерия! Вроде со дня основания не было ни одной окученной тобой девы в наших пенатах, давай, так и останется.
— Окучишь твоих, пожалуй… посмотреть — и то нельзя, сразу от главбуха по носу получишь.
— Что есть — то есть, — улыбнулась Маргарита, — Серёж, ты извини меня, что в отпуск в это время ухожу, никак по-другому не получается.
— Да ладно тебе, хватит каяться-то, я всё понимаю.
— Это же надо, как неудачно…
— Перестань, я сказал. Надо — значит надо, сам-то как?
— Вася? Нервничает, конечно, позвоночник всё же, но уже край, врачи говорят — операцию надо делать срочно… а он такой бестолковый, не справится без меня.
— Правильно врачи говорят, лечитесь и поправляйтесь, а мы уж тут, как-нибудь… Ксюша эта твоя точно потянет проверку? Может, кого-то поопытнее? Елену… она дольше работает.
— Если кто и потянет, так Ксюша, за это я спокойна.
— Ну, раз ты спокойна… но будь на связи, хорошо?
— Конечно буду, Серёж.
— Вот и отлично.
— А сам-то как? Дети? Мариша как?
— Да что со мной будет… Дети отлично, Илья в лагерь отправляется через пару дней, думали — на море его, с бабушкой и Юляшей, но куда там, взрослый уже. А Юля на море… сняли дом с семьёй приятелей, прямо на побережье. Хотел в пансионат, но тёще, сама понимаешь, всё не так, трясётся над внучкой, никому её питание не доверяет, — засмеялся, — говорит, уж больно худенькая она… Правду сказать, она, действительно, самая маленькая в классе. Я уже думаю, может, к врачу? Эндокринологу, что ли…
— Брось, нормальная у вас Юлька.
— Ниже нормы по росту…
— Да ты себя-то вспомни, Серёжа.
— А что я? Я о-го-го… сто девяносто с хвостом. Косая сажень, можно сказать.
— Ну, про хвост ничего сказать не могу, — засмеялась в ладонь, — ты до какого класса последним стоял в строю на физкультуре?
— Чёрт его знает, до седьмого, если память не подводит.
— О, а Юльшка только первый закончила, наследственность это. Учитывая Маринкины сто семьдесят, вы девчушке вашей даже шанса не оставили дюймовочкой вырасти.
— Илья же…
— Он копия матери, только цвет волос твой, а Юлька — твоя доча, у неё даже ямочка на левой щеке, когда улыбается, точь в точь твоя. Повадки, манера разговора, на дороге оставь — найдут и вернут, как говорится.
— Хм…
— Ты, Серёга, просто пуганный, но на воду не дуй, не надо. То, что случилось с Мариной, сам знаешь, стечение обстоятельств какое-то… не ищи болячки в детях.
— Да, Марго, ты права, как всегда.
— Как Марина?
— Всё так же. Хотя бы не хуже… не сильно хуже, во всяком случае. В санаторий завтра повезу, желудок там… а то она у меня, пока голову лечит, от гастрита какого-нибудь помрёт. Пусть воздухом подышит, физкультура там лечебная, бассейн. Двигаться ей надо, а она, как Юлька уехала, считай с постели не встаёт… и не ест. Прихожу с работы, заставляю себя кормить, глядишь, и сама поест, потом гулять тащу, так она еще и обижается, засранка такая, — тепло улыбнулся. — А с проверкой этой я дома только к ночи буду появляться. В санатории и присмотр, и движуха, там даже танцы есть.