– Вот скажи, Георгиевич, что теперь делать с этой зоной? Зеков-то ведь не осталось. В МВД говорят – закрывай, передавай лесникам или угольщикам, а «Кизнеруглю» она на дух не нужна, да и леса вокруг немного осталось. Жалко колонию – образцовый объект, муха отсюда вылететь не могла.
– Твой образцовый объект я забираю на областной баланс. Привлечем историков и правозащитников и сделаем здесь музей политических репрессий. Сохраним всю инфраструктуру, а надзиратели переквалифицируются в экскурсоводов. А ежели ситуация в стране кардинально переменится, и коммунисты снова власть возьмут, они легко музей обратно в политзону перепрофилируют, и персонал заодно.
– Тогда, губернатор, ты на этой зоне будешь самым почетным зеком. Будешь сидеть комфортно, обещаю.
– Спасибо на добром слове, генерал. Давай выпьем за то, чтобы этот прогноз не реализовался.
Голодные милиционеры
Со Скальной мы с Шебалиным возвращались на одной машине. В пути генерал говорил о том, что область захлестнула волна преступности. Острейшие материальные проблемы, дефицит товаров, начавшееся имущественное расслоение сделали свое дело. Например, количество квартирных краж выросло в разы – домушники охотились не только за дорогой импортной аудиовидеотехникой, но и не гнушались выгребать запасы продовольствия из кухонных шкафов и холодильников. Мелкие уличные грабители теперь не только срывали шапки с прохожих (это в Прикамье всегда было «классическим» зимним преступлением), но и могли раздеть человека до нижнего белья. Массовым стал угон автомобилей и с открытых стоянок, и из гаражей. На междугородних автотрассах, проходящих через Прикамье, появилось сразу несколько банд «перехватчиков», грабящих дальнобойные фуры. Из суверенных среднеазиатских республик через регион пошел мощный наркотранзит, окрепли этнические преступные группировки.
– Что будем делать, генерал? Сдаваться нельзя.
– Нельзя. Путь один – усиливать профилактику правонарушений, повышать сознательность населения и нормально финансировать милицию, в первую очередь, службу участковых и оперативные подразделения. С транспортом вы более-менее помогли, теперь нужна связь, аппаратура слежения и наружного наблюдения. Хорошо было бы внедрить систему «Папильон» – она моментально фиксирует пальчики, сличает их и выдает информацию по всей базе данных. Еще надо вневедомственную охрану раскрутить как следует, чтобы частные квартиры под охрану брала. Дать бы вневедомственникам немного денег на обзаведение, а потом они на хозрасчет перейдут, да еще и прибыль давать станут. Для профилактики преступности есть у нас задумка создать свою газету и телерадиокомпанию с правоохранительным уклоном. Надеюсь, как журналист вы нас поддержите.
– Поддержу. Что по наркотикам?
– Отдел надо создавать специальный, выделять из угрозыска. Москва не возражает, но денег пока не дает. А гроши нужны приличные.
– Деньги найдем. Как будем дальнобойщиков защищать?
– Тут чисто оперативными методами надо действовать – гонять подставные фуры, засады устраивать.
– Действуй.
– А вообще, хорошо было бы спецоперацию провести – нагнать несколько тысяч оперов из соседних регионов и прошерстить преступный мир за пару-тройку недель. Это здорово поможет сбить волну криминала – эффект будет долговременным, еще при Советской власти проверено.
– Так давай организуем.
– Нужна личная санкция министра. И, как минимум, месяца два на подготовку. И полная конфиденциальность.
– Поедем к Елину вместе. Думаю, договоримся.
– Еще текущая проблема имеется, горячая – нечем зарплату платить. Уже на две недели задержка, а министерство все завтраками кормит. Я народ как могу, успокаиваю: сам, говорю, без копейки сижу (я порядок завел, что среди всего личного состава УВД зарплату получаю в последнюю очередь). Но долго мы так не протянем. Голодный милиционер – это опасно.
– Сколько надо?
– Шесть миллионов. Когда деньги придут из Москвы, я сразу же отдам, в тот же день.
– Бери. И в дальнейшем обращайся без стеснения. Ставлю потребности милиции в разряд главных приоритетов. Без этого не выживем.