Со времени мятежа и до самой своей кончины именно она правила империей. Что касается Юстиниана, то он все чаще и чаще с головой погружался в богословские штудии, в хитросплетениях которых черпал удовольствие, полагаясь в решении важнейших практических вопросов на проницательный ум уличной девчонки, которую он вознес, сделав супругой и императрицей. Бывали случаи, и не единожды, когда решения императора и императрицы по одному и тому же делу противоречили друг другу, и существуют документальные свидетельства того, что всякий раз в таком случае неукоснительно исполнялись именно ее повеления.
Пожалуй, неплохо, когда над женщиной довлеет ее естественное предназначение. Ум у Феодоры был чисто женский, как чисто женскими были ее желания и потребности, и на все вокруг она смотрела глазами женщины. Юмор, комическое в его мужском понимании было недоступно Феодоре. Это всегда казалось ей всего лишь мужской глупостью, которую она обычно принимала, но не разделяла. Острое и меткое словцо — вот что было по ней и служило ей верным оружием: точное, емкое, порой уничтожающее, а главное — действенное.
При необходимости она шла на компромиссы, хотя сам по себе компромисс противоречил ее природе, с противниками же ее природной женской сущности она вела жестокую и упорную войну. Разумеется, тут все строилось на чувствах. Но разве женщина не есть одно сплошное чувство? И до самой кончины во всем и ко всему у нее преобладало личностное отношение. К людям, событиям, поступкам и их мотивам она относилась так, словно все это касается ее лично, задевая ее либо непосредственно, либо косвенно через тех, в ком она глубоко заинтересована.
Женский инстинкт твердил ей, что ее ценность — прежде всего в индивидуальности. Сливаясь в массу, мужчины становятся сильнее, власть их возрастает — взять хотя бы для примера войско. Но если женская индивидуальность растворяется в массе, то ценность женщины как таковой убывает.
Сказанное подтверждает приписываемое римскому сатирику Петронию замечание, якобы обращенное к Нерону в дни празднования сатурналий[75], когда повсюду виднеется обнаженная женская плоть: «По-моему, о повелитель, десяток тысяч голых девиц впечатляют куда меньше, чем одна».
И все же упор на индивидуальность, который в личных отношениях является величайшей силой женщины, становится ее слабостью в чем-то надличностном, чем, например, является государственное управление. Так же, как женщина безжалостно примется уничтожать все, что ненавидит, она, не колеблясь, пожертвует всем ради того, что любит. Абстракции ей ненавистны. Лет, отпущенных ей на любовь и деторождение, немного, и у нее нет ни времени, ни терпения на то, что представляется ей малозначительным. И тем не менее ни одна женщина во всей истории никогда не смогла устоять перед соблазном абсолютной власти.
Существует предание о жестокости Феодоры и о ее неразборчивости в средствах, особенно в последние годы правления. Часть этих преданий — чистый вымысел, как, например, сообщение Прокопия Кесарийского[76] в его «Тайной истории» о побочном «сыне» императрицы — ребенке, якобы прижитом от некоего любовника еще в дни бурной юности. Но не вымысел то, что, ознакомившись с писаниями историка, Феодора повелела немедленно удалить его, и больше о нем никогда ничего не было слышно.
Но главная ее ошибка заключалась вот в чем: Феодора никогда не делала секрета из своего прошлого. Она приблизила ко двору подруг юности, куртизанок, устроила одной из своих сестер выгодный брак, и, кажется, ей в конце концов удалось обнаружить следы своей дочери, родившейся в Александрии, и привезти в Константинополь незадолго до своей кончины отпрыска этой самой дочери по имени Анастасий, которого она собиралась женить на Иоаннине, дочери Велизария и Антонины. В подробностях этого дела Прокопий, неуклонно стремясь выставить Феодору в дурном свете, путается и даже именует этого ребенка племянником, хотя большинство источников говорят о нем как о внуке. По-видимому, он был еще совсем мал, и хотя государственные браки нередко устраивались между малыми детьми, Феодора умерла еще до женитьбы Анастасия, и больше история нам о нем ничего не сообщает.
Возвратимся к случаю с мнимым «сыном». Совершенно очевидно, что если бы перед нею предстал настоящий ее отпрыск, кровь от крови, то императрица, характер которой нам известен, ни в коем случае не отказалась бы его признать. Вероятно, была попросту предпринята попытка оказать на нее давление, и всю эту историю, как и многие другие, не следует принимать всерьез.
75
Сатурналии — в Древнем Риме ежегодные празднества в честь бога Сатурна, сопровождавшиеся безудержным весельем и попранием общепринятых социальных и общественных норм
76
Прокопий Кесарийский (ок. 500—после 562) — византийский историк, открыто прославлявший Юстиниана, однако написавший против него и Феодоры памфлет «Тайная история»