Однажды Экебол заявил Феодоре:
— Пришла пора посетить четыре остальных города Пентаполиса — Арсиною, Птолемаиду, Беренику и Кирену. Я желаю, чтобы ты сопровождала меня. Назови, кого из слуг ты намерена взять с собой, и приготовь наряды на неделю, если не больше. Ты должна произвести хорошее впечатление.
Феодора пришла в радостное возбуждение.
— Я все сделаю, вы увидите, все будет как нельзя лучше! — вскричала она и тотчас загрузила слуг работой, готовясь к тому, что представлялось ей долгожданным праздником в ее монотонной жизни.
Путешествие, которое началось на следующий день, было неторопливым. В пышных паланкинах они объезжали один за другим города провинции, проводя ночь в каждом из них в домах самых богатых граждан, которые соревновались в пышности приемов. Где бы она ни появлялась, Феодора вызывала всеобщее восхищение, которое принималось Экеболом как дань его вкусу и умению разбираться в женщинах.
Больше других ей запомнился день, когда они посетили древнюю Кирену, бывшую когда-то главным городом провинции, но теперь представляющую собой нагромождение руин.
— Но ведь это был знаменитый город! — воскликнула она, когда они стояли рядом с Экеболом на горе, увенчанной остатками акрополя. Свита, чиновники, сверкающая латами стража, слуги и рабы с паланкинами ожидали их поодаль.
— Видимо, так, — согласился Экебол равнодушно.
С огромным интересом смотрела она вокруг. Вдалеке неясно вырисовывались горы африканской пустыни — граница цивилизации. Прямо перед ними скалистый склон круто спускался к равнине, а несколькими милями далее виднелось океанское побережье, где располагалась Аполлония, ныне столица провинции, а когда-то морской порт Кирены, как Пирей для Афин или Остия для Рима.
Склоны холмов были усеяны развалинами: храмы без крыш, рухнувшие колонны, дворцы и общественные здания, словно пережившие землетрясение, акведуки и даже гробницы были разрушены и разграблены.
Среди нагромождений руин встречались небольшие дома и хижины более поздней постройки, в которых обитали какие-то люди. Однако они только усиливали впечатление грандиозности бедствия, постигшего этот край.
— Что могло вызвать такое опустошение? — спросила девушка.
— Откуда мне знать, — ответил Экебол.
— Но разве это тебе не интересно? Хотя бы как правителю этой провинции?..
Всякий намек на критику раздражал Экебола.
— У меня есть дела поважнее, — резко оборвал он Феодору. — Я не могу беспокоиться о том, что случилось много веков назад!
Гравий заскрипел под подошвами его сандалий, когда он повернулся и направился к свите, приказав подготовить паланкины для продолжения путешествия. Феодора уже привыкла к его отталкивающему высокомерию, но тупое отсутствие любознательности в этом человеке никогда не переставало удивлять ее.
Молча она последовала за ним к носилкам. На следующий день, когда они вернулись во дворец в Аполлонии, она послала за человеком, который мог бы просветить ее и который был интересен сам по себе.
Линней явился и встал перед ней, сидящей на террасе в окружении нескольких женщин.
— Мне нужно не твое искусство, лекарь, а кое-что иное.
— Твой раб, лучезарная, по крайней мере сделает все, что в его скромных силах, чтобы ответить на вопрос, который ты соблаговолишь задать.
Как всегда, в его поведении сквозила собачья покорность.
— С чем связано разрушение Кирены? — спросила она.
Он помолчал, удивленный вопросом, а затем проговорил:
— Это страшное и скорбное событие, лучезарная, случилось много столетий назад, так много, что ничтожный раб знает об этом не многое. Мне известно, что это был мятеж еврейских поселенцев в Киренаике, где находилась большая колония этих людей. Все это произошло во времена правления императора Траяна[42].
Он умолк. На секунду его темные глаза поднялись к ней, затем опустились снова, и он продолжал:
— Но если лучезарная хочет узнать об этом все, то может прочитать пергаментные свитки, хранящиеся в библиотеке дворца. Они поведают об этих событиях гораздо лучше, чем я, раб, которому не позволено вторгаться в твое благородное общество иначе как для исполнения его прямых обязанностей.
42
Траян (53—117, правил с 98) — римский император из династии Антонинов. В результате его завоевательных войн империя достигла своих максимальных пределов, и в нее вошли Дакия, Аравия, Великая Армения, Месопотамия