— А хрен его знает, что бы я сделал… Извините за выражение… — спохватился он, оправдываясь.
— А все-таки?..
— Но ведь это, наверно, зависит от того, что за человек со мной говорит!
— И все же?..
— Тогда… тогда бы я ответил ему, что он не прав, потому как глупостей я не говорил…
Дюрица рассмеялся. Рассмеялся впервые с тех пор, как все общество уселось вокруг стола. И если читатель в состоянии представить себе одно из тех неприятных лиц, на котором при улыбке отражается почти ребяческая невинность, значит, он видит перед собой нашего часовщика.
Рассмеявшись, Дюрица сказал:
Вы честный малый, но глупец, коллега Бела!
— Теперь это не интересно, — с живостью отозвался книготорговец. — Но скажите, коллега Бела, что бы вы сделали, если бы этот некто, этот пижон, все равно стал бы утверждать, что вы сказали глупость?
— …И что бы вы ему ни говорили, настаивал бы на том, что вы дурак! — добавил фотограф.
Коллега Бела потер подбородок, растерянно посмотрел на столяра. Потом, уставившись на свою ладонь, широко растопырил пальцы.
— Такого не бывает, чтоб кто-то безо всякой причины обзывал человека дураком!
Книготорговец хлопнул ладонью по столу.
— Благослови вас бог, но ведь причина просто в том, что этот кто-то думает иначе, чем вы!
— Или же он убежден, что вы дурак… И будет на улице и повсюду кричать вам вслед, что вы дурак!
— Если так… — заговорил коллега Бела, и кадык его угрожающе задвигался, — если так, то я, наверное, был бы вынужден побить названного человека, раз он без причины оскорбляет меня!
Кирай и фотограф переглянулись.
— Вот видите! — сказал книготорговец. — Вот так и начинаются войны! Ведь и вы из-за такой вот мелочи лезете в драку, да, не дай бог, еще и погибнете в ней или сами кого убьете…
Фотограф поднял указательный палец:
— Вот-вот… Это значит, что пустяк вовсе не пустяк.
Как видите, тут есть одно обстоятельство, на которое вы не обратили должного внимания…
Книготорговец с некоторой досадой, но уважительно взглянул на фотографа:
— Пожалуйста, продолжайте…
— Речь идет о том, — продолжал фотограф, — что у этого человека тоже было определенное представление касательно затронутого вопроса. Причем он думал, что его представление или его мнение более правильно, чем ваше! И что же он сделал? Он не стал мириться с тем, что вы стоите на ошибочной точке зрения, а попытался убедить вас, что вы неправы…
— И обозвал меня дураком? — спросил коллега Бела.
— Видите ли, он ведь поступил так лишь в последний момент, в сильном раздражении, вызванном убежденностью в своей правоте, окончательно выйдя из себя. Согласитесь, какой ему интерес затевать весь этот спор, если бы он не верил в собственную правоту? Но пойдем дальше: если он считал, что его мнение правильно, то разве не уважительно его стремление наставить и вас на истинный путь?
Хозяин кабачка покачал головой:
— Ну уж извините! Я не очень вас понял, но твердо знаю одно: если для защиты своего мнения человек способен наговорить другому грубостей, то это не честный и, уж конечно, не порядочный человек! По-моему, к этому делу только так и Можно относиться, как я сейчас сказал.
Он обвел глазами сидящих за столом, словно хотел обратиться к кому-то с вопросом, и его взгляд остановился на Дюрице. Часовщик тотчас открестился:
— Обратитесь, сударь, к кому-нибудь другому!
Коллега Бела махнул рукой и повернулся к столяру:
— Я спрашиваю у вас, господин Ковач, приходило ли вам когда-нибудь на ум во что бы то ни стало навязать кому-то собственное мнение?
— Как вы сказали? — переспросил Ковач, подавшись всем телом вперед.
— Только учтите, милостивый государь! — не удержался книготорговец. — Тут речь не о пустяках, а о вещах серьезных! То бишь не о том, стоит ли приправлять сыр паприкой, и не о том, как едят фасолевый суп — с луком или без лука.
— Именно, именно! — закивал головой фотограф.
— А речь о том, — продолжал книготорговец, — что некто имеет мнение по вопросу, интересующему, скажем, все человечество! Конечно, тем самым подразумевается, что это мнение человечеству на пользу, и я привожу такой — как бы это выразиться? — великий пример, чтобы нам проще было понимать друг друга! Так вот, этот человек считает, что лишь его мнение правильно, он не желает держать его про себя и хотел бы сделать достоянием всех, потому что убежден, что оно всем на пользу. Другими словами: он хочет людям добра! Вы меня понимаете?