- Валера, ты писал обо всем этом куда-нибудь?
- Глохни, Димон! Такой материал нигде не прокатит.
- У тебя были дневники.
- У меня нет протежеров - в лучшем случае опубликовали бы после смерти. Давай, наливай, Димка. И - по полной.
Видя, что Валера не хочет или не может рассказать ничего конкретного, я попросил обождать пару минут. Сходил в туалет, затем постирал в ванной носки, вышел на балкон, чтобы со своего второго этажа найти Большую Медведицу и Полярную Звезду.
Когда вернулся на кухню, Валерка спал, уронив голову на руки, предупредительно раздвинув посуду и демонстративно положив на скатерть обе бутылки «Беловежской».
В процессе перемещения в более комфортные условия для отдыха он невнятно поведал о том, как в составе Юго-Западного фронта мочил немцев под Сталинградом:
- Ну, я там по-скромному: в Чертково отсиделся. Несытно было - с ополченцами пайку делили. Больше хлопот с пленными фрицами. Холодрыга! Но немцы, даже пленные, подисциплинированнее наших салаг!
- Когда это было, Валера? - спросил я, перетаскивая бренное тело на свежую кровать.
- Не помню точно. Где-то перед Новым годом. Ах да, ты же про остров Шо- нера спрашивал! Завтра доскажу, устал я что-то. Молодец, что не бросаешь товарища в биде.
Последним словом он, естественно, обозначил не свое состояние, а туалетную раковину для подмывания. Я понял намек и не поленился сводить его в туалет, не посчитав помощь в выполнении сей процедуры унизительной.
Сам я лег на диван, укрывшись туристическим спальным мешком, доставшимся от родителей.
.Валерка не просто храпел, что присуще его возрасту и пьяному состоянию, но и иногда что-то угрожающе выкрикивал.
Впрочем, назавтра вечером, когда мы снова сидели за бутылкой (причем я пил номинально, а Жеребцов не только отсыпался и отъедался за день), была предложена иная версия:
- Ореойи приплыли на два дня раньше, чем обещали. Поэтому танайя не все и выехали: у них три нормальных шестиместных кайака и тридцать восемь человек. А еще и скарб погрузить нужно! Естественно, Гюнтер был готов к схватке и обстрелял ореойев до того, как они ступили на берег. Но Туэве Могуна, новый Владыка, был неплохим тактиком: вторая группа, состоящая из лучших воинов, зашла со спины, высадившись, скорее всего, за пределами видимости - в дальней лагуне. После этого они пошли в племя танайя, но там остались в основном только немощные. Остальные успели переплыть за сорок километров на восток - на остров Дреноу к родственному племени.
Потом устроили настоящую охоту на оронао. Бедные дети привыкли относиться ко взрослым как к извергам, но не как к убийцам. Пожалуй, только Клаус сообразил что к чему. Я встретил его назавтра. Ему удалось вместе с собой спасти собаку Амалию.
- Не понял. А ты сам-то как?
- А что тут непонятного? Поскольку ничего не ожидалось, то послал Гюнтера с его дисциплиной, набухался кавы да спал поближе к «Викингу». А как сушить стало - сполз вниз и весь этот беспредел увидел. А Туэве Могуна к тому времени съехал со своими гавриками. А через пару часов или там дней - цунами. Мне эти сцепленные руки Клауса и Амалии нормальные сны портят.
- Так Клаус и Амалия живы или утопли?
- Только что были живы, а теперь - утопли.
- Ты сказал, что встретил Клауса и Амалию.
- Да? Вроде я сказал «увидел».
- Ты сказал: «Клаус спас Амалию!»
- «Пытался спасти», наверное, Димон, а?
- Откуда ты взял каву, если танайя уже уплыли?
Понятно, что разговор был длиннее - я излагаю только суть и характер Валеркиных «замутов». При всей моей благорасположенности к ближним, захотелось попытаться получить какой-либо конструктивный результат:
- Валера, давай попробуем написать об острове Шонера. У тебя ведь были дневники.
- Ничего писать не буду. Дневники остались, спрятал в столице на одной «малине» за батареей. И писал я там о жизни как прибежище бомжей - вообще. Но, если хочешь, что-то и тебе пришлю, как там окажусь. Если бомжи истинные не сдадут в макулатуру.
- Так, может, я напишу, а ты подправишь?
- Моя правка даст мой текст. А если я возьмусь за перо, то ты должен будешь тихо умереть. В хорошем смысле этого слова.
Затем Валерка рассказал анекдот о мальчике, который лепил из подручных материалов то милиционера, то пожарника.
Я вновь отлучился якобы за пивом, которое, правда, и принес. На этот раз Жеребцов меня дождался. Пришлось выслушать, как он в начале августа сорок четвертого в составе ошметков батальона немецкой армии «Центр» героически защищал Брестскую крепость от превосходящих сил Первого Белорусского фронта.
Полночи у Валерки шел сплошной мат, затем он начал хныкать. Меня это удивило, так как за весь срок нашего общения он ни разу не обозначил никакой слабины. Еще более меня удивило, когда он поднялся и, попинав стены и двери, сходив в туалет, улегся и снова захныкал.