Они находились на Весте — маленьком бессолнечном планетоиде, дрейфующем в пустоте. Луну выбросило из ее родительской системы в какой-то момент времени из последних пяти миллиардов лет, при обстоятельствах, не интересовавших Амадея. Тут было темно, как в аду, и так холодно, что даже примарх мгновенно замерз бы до смерти. Еще несколько дней назад у Весты не имелось даже имени, поэтому неприятель и выбрал ее.
Кто же пропустит луну-сироту, на которую еще ни один имперский картограф не удосужился прилепить номер?
Обернувшись, Дюкейн увидел, что Гай Кафен прошел к нему вдоль шеренги.
— Я не уверен насчет данной тактики, лорд-командующий…
Амадей усмехнулся. Очевидно, у парня извилины перекрутились от противоречий между заложенным в него почтением к старшим офицерам и врожденным неодобрением к тем, кто настолько прямолинейно ведет боевые действия.
— Это классическая тактика. Разве я не рассказывал тебе, как владыка Хорус после Ржави назначил своего первого капитана моим заместителем, чтобы тот лично понаблюдал за ней?
— Да уж рассказывал, наверное, — пробормотал Таннен.
Технодесантник принадлежал к последней когорте специалистов, обучавшихся мастерству в кузнях Урала. Он был одним из немногих воинов, сохранивших терранское чувство юмора. Дюкейн иронично поблагодарил его жестом.
— Она не сработает против Детей Императора, — заявил Кафен.
Единственная фраза Гая подпортила бойцам настроение сильнее, чем это удалось бы всей артиллерии III легиона. Ранее Дюкейн старался выбрасывать такие мысли из головы.
Впрочем, если парню и не хотелось сталкиваться в бою с собственными братьями, он не показывал этого. Его выдержка произвела впечатление на Амадея, даже с учетом того, что юнец, возможно, получил приказ от самого Фулгрима. Остальные воины командного отделения тоже заметили решимость мальца, и их подозрительность заметно ослабла.
— Воинские кланы старой Альбии веками оттачивали друг на друге этот способ ведения битв, — пояснил Дюкейн. — Штука в том, чтобы выманить противника в открытое сражение, развернув минимально необходимые силы.
— И в том, чтобы выбранным бойцам хватило смелости выстоять перед бурей, — с привычной напыщенностью добавил Глассий. Апотекарий любил напускать на себя важность, общаясь с неофитами — молокососами, которых ему приходилось называть «братьями». — И в прибытии подкреплений, сэр.
Амадей согласно кивнул.
Недавно ему стало известно, что неулучшенные солдаты-ауксиларии 52-й экспедиции завели обычай писать перед сражениями прощальные письма домой. Дюкейн искренне одобрял такое поведение: в кланах старой Альбии придерживались схожих традиций.
— Текущая фаза называется «Поднять бурю». Мы следовали данной схеме в центральноафрикейских и пантихоокеанских кампаниях.
Хотя глаза Кафена скрывались за покрытыми изморозью аметистовыми линзами шлема, Дюкейн увидел во взгляде парня вопрос, который ему слишком часто зада-вали за последние полтора столетия. Гая интересовало, какой ценой далось Объединение. Как вышло, что Повелителю Человечества с его двадцатью легионами потребовалось для победы столько времени?
— Слышал о Ржави? — спросил Амадей.
— Да уж слышал, наверное, — снова вставил Таннен.
— Тактика не сработает, — повторил Кафен. — Третий легион так не сражается.
— Я неплохо знаю паренька, с которым мы тут бьемся, и он совсем не так хорош, как считает сам. По опыту знаю: любой битвой можно управлять только до ее начала. Потом уже неважно, кто ты: африкейский техноварвар, орк или… ха, даже воин Легионес Астартес. На поле боя все ведут себя одинаково.
Гай покачал головой, но вслух возражать не стал.
Пожав плечами, Дюкейн снова повернулся к стене, повесил болтер за ремень на плечо и уперся сабатоном в промерзший рокрит, словно решил перелезть через преграду.
— Просто надо немного подсластить приманку.
Мозес Труракк резко потянул ручку управления влево. Он намеревался выполнить маневр уклонения, однако слишком отзывчивый перехватчик «Ксифон» завалился на левый борт. Выстрелы навскидку обожгли фонарь кабины, зацепили дернувшееся вверх правое крыло, и пилот выругался по-медузийски, с множеством согласных звуков. Перегрузки вдавили Мозеса в фиксаторы — незнакомая ему машина жестко вошла в разворот. До предела напрягая свой генетически измененный организм, Труракк поднялся над креслом. Наклонившись вперед, он мельком заметил черный клин: тяжеловооруженный вражеский самолет проскочил вперед.