Эден жил... Жил по правилам Дроэдана. И прекрасно жил. Гид не мог понять, что именно здесь вызывает его тихую оторопь, просто не верил ни единому слову добрейшего старейшины и почти маниакально желал увидеть и прочесть записи. Благо, кое-как читать он умел благодаря Ферту.
Проводник идет на свет взрывов... Проводник идет на свет. Света здесь было предостаточно.
— У вас есть врачи? — подала голос Клара. — Патрульные... — она бросила взгляд в сторону застывшего у жестяной стены Дару. — У вас охрана, значит, вы все же ждете врагов?
— Ох, милая девушка, милая Клара, — Зиккерт все же прекратил улыбаться на миг или два, — мой сын чрезвычайно опасается за меня... Сколько бы я не уверял, что бояться нечего, он всегда следует за мной...
Гид вопросительно взглянул на Дару, Зиккерт улыбнулся, и «охранник» соизволил пояснить:
— Дух Дроэдана защищает нас от монстров пустыни, но... мне больше нравится лично контролировать ситуацию.
— Похвальное стремление, — пробормотала Клара. — На вас ни разу не нападали?
Зиккерт тихо рассмеялся.
— Вы не верите, — с нежностью произнес он. — Не верите в нашего могучего защитника... Но вы побудете здесь немного и сами убедитесь в его силе.
Он приглашал их жить в Эдене. Приглашал, будучи абсолютно уверенным в согласии. Умом Гид понимал, что от дома не отказываются, но...
— Если бы нашей целью, — осторожно произнесла Клара, — было найти убежище, мы бы с удовольствием остались в столь чудесном месте.
— Почему ты даже не удивился, увидев мою руку? — выпалил Гид. — Почему не удивляешься сейчас, почему не задаешь вопросов, не пытаешься узнать технологию? Что ты знаешь?!
— Друг мой, — развел руками Зиккерт, — здесь нет ничего сложного. Дроэдан оставил нам сведения о таких, как вы. Безумцы, что предпочли механизмы живой плоти, и глупые врачи, самонадеянно бросившие вызов природе...
Клара нервно усмехнулась. Гид почувствовал, что голова у него идет кругом. Но прежде чем он потянулся к обрезу, девушка тронула его локоть.
— Ему ампутировали руку после боя с мутантом, — подавшись вперед, четко проговаривая каждое слово, сказала Клара. — Это сделали, чтобы предотвратить заражение, которое вы можете наблюдать здесь... — старейшина без видимого интереса, но с вежливой улыбкой взглянул на ногу Гида.
Клара тоже улыбнулась в ответ, мгновенно выхватывая револьвер и направляя на Дару. Тот успел дернуться, но Гид уже говорил, вскочив на ноги и подняв обрез:
— Тебе нельзя убивать, но твой сын вполне на это способен, Зиккерт. И мы способны.
— Можешь проверить нашу решительность, — Клара продолжала улыбаться Зиккерту. — И если ты сейчас, спокойно и быстро, не объяснишь, отчего создающие протезы врачи глупы, а пользующиеся ими люди безумны, он убьет твоего сына. Как безумец... А я придушу тебя — как врач, стремящийся стать последним дураком.
— Мне не страшна смерть, — лучезарно улыбнулся Зиккерт.
— Даже сына? — спросил Гид.
Дару открыл рот и закрыл, даже не взглянув на отца.
— Нам просто надоело слушать эту чушь, — ласково произнесла Клара. — Нам плевать на твою власть и твои байки. К слову, записи все же придется показать, а читать мы умеем. Так что же говорил Дроэдан о нас?
— Наказание постигнет любого, кто возомнит себя равным матери-природе...
Зиккерт не боялся совершенно, или крайне умело прикидывался. Добрый малый Зиккерт! Абсолютно уверенный в своей правоте и абсолютно счастливый! Он говорил и говорил, объясняя все. И то, что было, и то, что есть сейчас. И даже чуть-чуть заглядывая в будущее... Светлое, непременно светлое, — если жить будут так, как учил Дроэдан. Зиккерт сам верил во все, о чем болтал.
«Мы совершенны, как совершенен мир, и никто не вправе вмешиваться в текущее существование». Гиду очень хотелось отрезать Зиккерту ногу и руку и проверить, с каким настроением он встретит свою новую жизнь.
— Я понимаю твою боль, друг мой, — врал Зиккерт, безоговорочно себе веря. — Ты боялся смерти, а в предстоящей жизни видел себя беспомощным калекой... Ты не знал, что все данное нам — все приводит к счастью. Теперь знаешь.
Лицо его сияло. Гид уже не целился, просто смотрел на старейшину, опустив руку. Дару мог убить двух гостей, которые повели себя далеко не лучшим образом, но ничего не предпринимал.
Вот тогда и пришло понимание того, что все это — сон. Сон и бред. Светлый Эден, добрый Зиккерт, молчаливый Дару с жалостью во взгляде, удивленная Клара... Она тоже видит сон.
— Простите, — выдавила девушка, поднимаясь. — Простите. У вас нет ни врачей, ни защитников, кроме... одного, духа Дроэдана. И тем не менее, вы до сих пор живы, — она усмехнулась раз, два, и на миг прижала ладонь к губам.
— У нас есть охотники, — неожиданно заговорил Дару. — Мы хорошо стреляем и добываем еду... Многие ящерицы, змеи, крысы... Вы должны знать...
— И тем не менее, на охотников никогда никто не нападал? — Клара зажмурила глаза на пару мгновений. Дару покачал головой. — Мы знаем... Пару дней назад на нас напала какая-то шестиногая тварь... Мы убили ее и съели. Это был сильный риск, но страх подохнуть от голода оказался сильнее. Это я о еде... А вот нападения, с ними интереснее... Мой город, мою проклятую дыру, мой маленький дохлый мирок неплохо охраняли обычные люди, так похожие на вас. И их, таких похожих, часто приносили ко мне ранеными и умирающими. Очень часто... — одной рукой Клара вцепилась в край собственной куртки, а другой словно бы не нашла места, и непроизвольно поднесла к шее, и теперь царапала ногтями собственную кожу. Гид опустил ее руку и крепко сжал ладонь, заставляя вернуться в реальность.
— Вчера мы столкнулись с монстром, — Клара смотрела в никуда. — Он напоминал человека, но без нижней челюсти... Ее пробили клыки верхней, я полагаю. Я, правда, не знаю, что бы он делал с нашими трупами, но видеть нас живыми явно не хотел. И вот выясняется, что вы здесь... просто верите в своего духа и живете в безопасности!
Гид перевел взгляд на Дару. Ему точно не примерещилась жалость в его взгляде.
А Зиккерт по-прежнему счастливо улыбался.
— Вот видите! — воскликнул он. — Вы уже начинаете понимать! А поживете здесь несколько дней, ощутите покой и радость — и окончательно убедитесь в правильности нашей жизни! А вскоре, Гид, ты сам будешь удивляться тому, как когда-то решил пользоваться этой жуткой «мясорубкой» и беречь испорченную ногу.