Силы Небесные — что тут произошло?!
— Сэр, возьмите себя в руки, — успокаивал меня Пенда. — Её нет среди мёртвых. А значит, остаётся надежда.
Мы принялись за поиски — обшарили чащу, кустарники, ложбины, пока не услышали чей-то крик. Один из моих людей вышел на опушку леса и заметил зарево в той стороне, где стояла церковь Святого Дунстана.
Я плохо помню этот отрезок пути. Впереди светился огненный остов церкви, на фоне зарева отчётливо вырисовывался чёрный силуэт каменной колокольни. В багровом сумраке на миг мелькнули две человеческих фигуры — и тут же исчезли. Где-то в вышине раздался отчаянный вопль.
Дальнейшее походило на чудовищный кошмар. Мы увидели обеих почти сразу — Гиту в оконном проёме колокольни и Бэртраду с обнажённым мечом на настиле лесов в двух шагах от неё. Я мгновенно узнал графиню, несмотря на то что она была в одежде наёмника, и, когда она взмахнула клинком, неистово закричал. Гита, совершенно беззащитная, стояла, прижавшись к краю оконной ниши с плащом в руках...
— Остановись, Бэртрада! Не смей! — мои слова потонули в рёве пламени.
Отсвет огня вспыхнул на лезвии меча Бэртрады, мелькнул тёмный ком плаща, брошенного в неё Гитой. И короткая борьба наверху. Затем меч выпал из рук Бэртрады, а её тело изогнулось, ловя равновесие. И тогда Гита, нанесла свой удар.
Как чёрная ночная птица, Бэртрада взмыла в воздух и по крутой дуге канула в пламя пожара.
Но Гита уже сползала с края оконного проёма, отчаянно пытаясь остановить это неотвратимое движение.
Много позже я заметил, что в эту ночь в моих волосах появились седые нити. Но в тот страшный миг я просто бросился к подножию колокольни, и мои люди последовали за мной. Гита падала, судорожно цепляясь за перекладины лесов. О, если бы ей удалось хоть на мгновение задержаться!..
Хвала Всевышнему, так и случилось, и мы успели...
Что касается Бэртрады... Я не помню этого, но мои люди говорили, что из огня беспрестанно неслись её страшные крики, и Пенда, не выдержав, намочил свой плащ в ближайшей заводи и бросился в самое пекло.
Он едва не погиб, но ухитрился всё-таки вытащить графиню — вернее то, что от неё осталось. Однако в этом обугленном теле ещё хватило сил для того, чтобы произнести несколько слов — и это были слова, полные неистовой злобы.
Но в этот момент меня не занимало ничего, что не касалось Гиты — у неё начались роды, и я метался в поисках повитухи, начисто позабыв о том, что в ордене, кроме всего прочего, меня обучили принимать роды.
Чтобы привести в чувство обезумевшего правителя графства Норфолк, Пенде, бывшему рабу, пришлось влепить мне здоровенную оплеуху, и я был только благодарен ему за это. Мгновенно собравшись, я принялся отдавать распоряжения. Двое моих воинов побежали греть воду, остальным я приказал снять плащи и устроил Гиту поудобнее.
Гита кусала губы до крови и жаловалась на безмерную усталость. Я успокаивал её теми же словами, которые говорил, когда она рожала Милдрэд. Но тогда, хоть роды были и тяжёлыми, рядом была умелая повитуха, и теперь я мучительно пытался припомнить всё, что делала Труда — да покоится она с миром.
И мы справились. Я принял своего сына — измученного, крохотного, но живого.
Как только всё окончилось, Гита впала в глубокое забытье.
Но это было только началом. Теперь мне предстояло пресечь намерения Бигода, обезопасить себя и Гиту. А для этого требовалось предстать перед королём — отцом Бэртрады.
Вскоре меня вызвал глава руанской комтурии.
— Сколько ещё требует этот негодяй? — Я попытался предугадать то, что он намеревался сказать. Я знал, что алчность Бигода может перейти все границы, но ситуация была такова, что спорить и торговаться не приходилось.
Однако комтур странно взглянул на меня:
— Не о деньгах речь, брат. Я бы даже посоветовал вам прекратить потакать Бигоду. Ибо всё в корне изменилось. Король вчера прибыл в свой охотничий замок Лион-ла-Форт... а сегодня пришла весть, что он при смерти.
Я молчал, обдумывая ситуацию.
Комтур продолжал. Не далее как вчера Генрих ещё был бодр и полон сил, он охотился в лесах близ Руана, несмотря на дождь и ненастье. Его свита окончательно выдохлась, но никто не смел роптать, когда приходилось разбивать очередной палаточный лагерь среди чащи. Но вчера король повелел всем собраться в Лион-ла-Форт и пребывал в отличном расположении духа, довольный удачной охотой. За ужином он велел подать любимое блюдо — варенных в вине миног, что было довольно опрометчиво, ибо пищеварение короля в последнее время тревожило лекарей и они прописали ему жесточайшую диету. Но повелению Генриха никто не осмелился перечить.