Это был удивительный день. Давно уже мне не было так хорошо и легко. Вместе с другими мужчинами я участвовал в перетягивании каната, показывал умение биться на палках, играл даже в «туфлю по кругу».
Когда стало смеркаться и люди повели хоровод вокруг большого костра, я схватил Гиту за руку и увлёк в танец. И она смеялась — видит Бог, до чего же счастливо она смеялась! Взвизгивала, как девчонка, когда появились ряженые и начали охоту за девушками, чтобы сорвать поцелуй. В какой-то миг Гита столкнулась со мной, припала к моей груди, но, едва я обнял её, тут же вырвалась, смешавшись с группой притворно ворчавших пожилых женщин.
Среди присутствовавших я обнаружил и толстого Бранда, сына Орма. Мы обнялись, а потом постояли, упёршись лбами, доказывая, кто из нас больший пьяница и не пропускает ни одной пирушки. Я спросил Бранда, отчего не видно Альрика из Ньюторпа, ведь его владения также примыкают к Белым верхам, но тот лишь махнул рукой:
— Нет его, и Бог с ним. А вот Элдра здесь. Если хочешь, спроси у неё об Альрике.
И в самом деле — неподалёку стояла Элдра с ребёнком на руках. Подойдя поближе, я приветствовал её и поздравил с рождением сына. Маленький Торкиль был младше Милдрэд на добрых полгода, а внешне столь сильно походил на мать, что это вызывало улыбку. Однако что-то удержало меня, и я не стал расспрашивать её об Альрике.
А затем наступил момент, когда оглашаются новые браки — традиция также велит делать это в день урожая. Толстяк Бранд тотчас заявил, что привёл с собой на Лугнас четверых сыновей, и двое старших уже подыскали себе невест — он с гордостью указал на своих отпрысков, таких же крепких, как он, и уже с небольшими брюшками, обещающими со временем превратиться в столь же внушительное брюхо, как у родителя. Эти молодцы, да и немалое число иных, вывели к костру смущённо улыбающихся невест и выстроились в шеренгу.
Ещё несколько десятилетий назад подобные браки заключались просто — отцы жениха и невесты хлопали ладонями по крепко сцепленным рукам молодых. Теперь на такие помолвки стали приглашать священников, и те благословляли союзы при условии, что новобрачные непременно предстанут перед алтарём. Однако простонародье зачастую довольствовалось обрядом у костра.
Я застыл, увидев, как к Гите подошёл Ральф, склонился, заговорил и взял за руку, словно намереваясь и её увлечь к костру. Но Гита засмеялась, оттолкнула француза и тут же нырнула в толпу.
Ральф некоторое время стоял неподвижно, а затем круто повернулся, отыскивая взглядом кого-то в толпе. Он стоял спиной к огням, и я не видел его лица, но понимал, что он ищет меня. Я шагнул вперёд — и Ральф тут же двинулся в мою сторону.
Подойдя почти вплотную, он остановился и произнёс:
— Убирайся... к дьяволу... Эдгар!..
Это было сказано свистящим шёпотом, полным ненависти, но я различил каждое слово. Как и то, что он произнёс далее:
— До каких пор ты будешь держать её при себе шлюхой? Вспомни — ты женат на Бэртраде, а она не такая женщин, чтобы смириться и оставить вас в покое.
Вот и всё. Ощущения счастья и свободы исчезло бесследно. Ещё мгновения я стоял подле тяжело дышавшего Ральфа, а затем повернулся и зашагал прочь.
Ральф был прав. И Пенда прав. И даже Хорса... Они все были правы, пытаясь защитить Гиту от нового позора. Достаточно и того, что я превратил её из наследницы гордого Хэрварда в наложницу. И чем бы я ни обольщался сегодня, я не должен пытаться снова толкать мать моего ребёнка в бездну бесчестья. Кого бы она ни выбрала себе в мужья, будет лучше, если я останусь в стороне.
Я отошёл довольно далеко от костров. Здесь расположились на отдых люди постарше. Иные ещё беседовали, иные клевали носом, иные уже храпели. Я заметил старую Труду, толковавшую о чём-то со своей дочерью Эйвотой. Подле них на расстеленной овчине спали дети — две девочки, и в одной я сразу узнал Милдрэд. Подойдя поближе, я присел у её изголовья.
— Вы никак собрались уезжать? — догадалась Эйвота.
— Да. Просто хотел проститься с малышкой.
— Ас миледи?
Я не ответил. Глядя на Милдрэд, я не мог удержаться, чтобы не коснуться её щеки. В ответ моя дочь причмокнула во сне липкими от сладостей губами.
Кивнув Труде, я направился туда, где паслись стреноженные лошади, отыскал Набега и стал его взнуздывать. Поправляя перемётные сумы, я подумал с горькой усмешкой, что так и не отдал Гите подарок — жемчужно-серый атлас. Ну что ж, придётся отправить его в Тауэр-Вейк с нарочным.