– Да, безусловно. Нет в этом мире ничего тайного, что не стало бы явным.
Несколько обескураженная ее реакцией, прокурорша спросила:
– Откуда эти картины? Какой у них провенанс?
– О, вы и в этом разбираетесь? Весьма похвально. Это все полотна из коллекции Хорста Келлерманна-старшего!
Прокурорша потерла руки.
– Из той, которой в природе не существует?
– Отнюдь, – ответила Саша, протягивая ей пачку документов. – Все чин чином и юридически безупречно. Месье Келлерманн в течение многих лет собирал разбросанную по миру коллекцию своего деда и завещал ее нам с мужем. Уверяю вас, все это подлинники!
Ну да, в мастерской были полотна из настоящей коллекции Хорста Келлерманна, а поддельные Саша весь вечер и всю ночь выносила из дома и на велосипеде (дабы не привлекать внимания) отвозила к побережью, где спрятала в тамошних малодоступных пещерах.
Пусть попытаются найти.
– А это что? – спросила раздраженным тоном прокурорша, крайне озадаченная ее спокойной реакцией. Она подняла полотно, под которым была скрыта картина, стоявшая на мольберте. – Последнее творение вашего супруга?
– А вы посмотрите, – предложила Саша.
Та сдернула полотно, и перед глазами собравшихся предстала картина Пикассо «Девочка в матросском костюмчике и с леденцом».
Подлинная, конечно же.
Картины все равно конфисковали, но Саша знала: вернут. Потому что все они оригиналы. А подделки ведь: тю-тю.
Ну, не совсем. Они ждали своего часа в пещерах, но долго их там держать было нельзя.
Но что с ними делать?
Саша знала что.
Вспомнив об одном знакомом Хорста, она не без труда отыскала его адрес и наведалась к нему в Париже на рю Верон.
– Хорст велел вам передать, – вручила она ему пятьдесят тысяч евро.
Малоприятный субъект облизнулся и, пересчитав деньги, сказал:
– Хороший был мужик. И спасибочки, что занесли. Люблю честных людей.
И осклабился, потому что сам был вором-рецидивистом.
– Хорст просил об одолжении, не могли бы вы его оказать?
Не просил, но какая разница!
– Надо что-то стырить? Это я могу.
Саша была рада, что так быстро нашла с ним общий язык.
– Не стырить, а, наоборот, добавить. Вы сможете?
Так несколько завершенных и незавершенных картин Ильи (жаль, конечно, но оставлять их было опасно) обрели новую хозяйку: Николь.
Пока та отрывалась на чужие деньги в Монте-Карло, картины благодаря рецидивисту перекочевали в ее жилище, где были надежно спрятаны – но не слишком уж, чтобы полиция при обыске их не нашла.
А затем прокурорше поступил анонимный звонок. Придушенный бесполый голос с сильным арабским акцентом произнес:
– Вы дочку-то Келлерманна проверьте, она за всем стоит. Откуда у нее деньга на веселую жизнь в Монте-Карло? Она нигде не работает, ничего не делает. Вместе с папашей своим и занималась подделкой картин. Вы разве не знали, что у нее художественное образование?
Кто бы мог подумать, что оно у Николь действительно было!
Николь задержали в тот момент, когда она, как всегда подшофе, вернулась в Париж. Обыск у нее дал результаты, о которых сообщили все ведущие французские газеты день спустя: поддельные картины, которые были надежно спрятаны в ее квартире, попали в руки полиции.
Николь Саше жаль уже не было: она сосала кровь из Хорста, намеревалась сосать и из них. Вряд ли что-то удастся доказать, но все сочтут ее причастной к афере века, за которой стоял то ли покойный Хорст, то ли еще кто-то.
Самой Саше нервы тоже портили – еще бы, она была правой рукой Хорста и помогала сбывать картины, но она, мило улыбаясь, сообщила прокурорше, что, конечно же, не сомневалась в подлинности картин, которые она помогала продавать месье Келлерманну.
– Ведь те, что вы нашли у меня, оригиналы? А проданные были из их числа! А если и подделки, то я ничего не знаю. И вы уверены, что оригиналы не заменили на подделки уже после покупки, а теперь морочат и вам, и страховым обществам голову?
Скандал был необычайно громкий, но в центре его оказалась колоритная фигура Николь, которая к тому же все-таки попала в тюрьму: во время обыска она прокусила одному полицейскому руку, другого лягнула, а на третьего пошла с шлангом от пылесоса.
Тот факт, что Николь получала от нее деньги, Саша отрицала, зная: если эта бездельница, отсидев свои полгода в комфортной каталажке, заявится к ней и снова потребует мзды, она поступит так, как должна была сделать с самого начала: возьмет сковороду потяжелее, огреет ею Николь по голове, а потом выставит прочь.