Может, она ослышалась? И он сказал не «в восемь», а «в девять»?
Ну, так уже и девять миновало.
Или в десять?
Самое страшное было в том, что она понятия не имела, куда и кому звонить, – значит, оставалось одно: ждать.
Она и ждала.
После половины одиннадцатого «Ваня Гог» стал заполняться, а когда пошло ближе к двенадцати, вдруг с порога (в заведении уже стоял дым коромыслом, а Саша все сидела, глядя на столешницу перед собой, пытаясь заглушить мысль о том, что… с Федором по пути сюда могло произойти что-то ужасное) раздался голос:
– Кто тут Александра Ильинична Каблукова?
Саша даже не сразу поняла, что назвали ее имя, потому что так этого не ожидала, зато сразу несколько пузатых и бородатых, облаченных в черное рокерское субъектов заревели:
– Да я это, я, не видишь, что ли? Я и есть Александра Ильинична Каблукова!
Неловко встав из-за столика и чувствуя, что ноги затекли, Саша увидела на пороге заведения молодого, одетого в форменную одежду курьера.
– Это я, – произнесла она, и курьер, бросив на нее взгляд, попросил паспорт.
Саша, оставившая его на столике, бросилась обратно, уверенная, что один из бородатых и пузатых рокеров уже похитил ее документ. Однако ее бордовая книжечка с гербом СССР сиротливо лежала на столе рядом с четырьмя недопитыми коктейлями.
Курьер протянул ей заказное письмо.
– Вот, распишитесь в получении. Доброго вам вечера!
Но последних его слов Саша уже не слышала, потому что деревянными пальцами рвала конверт, извлекая оттуда прямоугольную открытку с изображением солнечного заката над Невой.
Перевернув ее, она увидела начертанное твердым мужским почерком: «Малышка! Я думаю, что мы не подходим друг другу. И чтобы уберечь нас обоих от большой беды, я решил, что нам надо расстаться. Прошу, не пытайся меня разыскать и переубедить. Решение принято. Кроме того, я теперь уезжаю в Москву. Постарайся быть счастлива. Мне было с тобой хорошо, но все заканчивается. Не поминай лихом. Ф.»
Кажется, после прочтения этого не оставляющего никаких иллюзий послания от Федора она вздумала потерять сознание, и если бы не проходивший мимо один из этих самых бородатых и пузатых рокеров с кружками пива, то брякнулась бы на пол заведения.
Не самого, надо сказать, чистого.
Ее подхватили, оттащили, куда-то положили. Сквозь дрему Саша помнила, что столпившиеся над ней личности, так похожие на рогатых демонов (она что, умерла и попала в преисподнюю?), совещались, вызывать ли «скорую» или нет, а кто-то предложил сделать ей искусственное дыхание.
И когда над ней склонилось что-то массивное, волосатое и рогатое (зрение наконец обрело резкость: это был один из рокеров в мотоциклетном шлеме с рогами), Саша закричала.
И, немедленно придя в себя, подскочила и заявила:
– Со мной все в порядке, все в полном порядке!
Чтобы потом опять потерять сознание.
Перепугавшиеся рокеры в самом деле вызвали «скорую», однако Саша наотрез отказалась ехать в больницу, уверив пожилого фельдшера, что у нее ничего не болит.
Тот, проверив рефлексы и сделав ей инъекцию глюкозы, пробормотал что-то насчет дармоедов, которые вызывают «скорую» по пустякам, и оставил Сашу в покое.
К девушке робко приблизился тот самый рокер, который намеревался сделать ей искусственное дыхание, и протянул ей послание от Федора: когда она потеряла сознание, оно спланировало на пол заведения.
Не самый чистый.
– Вот, то ваше… то есть твое… то есть ваше.
И заискивающе добавил:
– Ну и сволочь же этот твой! Расстается с дамой при помощи такой фигни. Видимо, потому, что сам на «ф». Может, с нами выпьете? Выпьешь? И вообще, ты мне нравишься!
Выхватив у него открытку, Саша, чувствуя, что у нее по щекам струятся слезы, выбежала прочь.
Только утешителя в виде этого рогатого красавца ей не хватало!
Нет, дело было вовсе не в рогатом красавце, который, не исключено, был одним из самых лучших и добрейших людей в Питере или, кто знает, даже во всем мире.
А в том прямоугольничке из картона, который она держала в руках. И в том, что на нем было написано.
Федор ее бросил, решительно и бесповоротно.
Федор специально заказал курьера на одиннадцать, хотя встречу внучке академика назначил на восемь. Пусть потомится, помурыжится, подумает о своем поведении.