– Может, еще получится? – спросила Саша, однако в душе у нее было неспокойно: муж, кажется, как всегда, был прав.
Приступ резкой боли где-то внизу живота случился у нее ночью в середине октября, и Илья, переполошившийся не на шутку, сам отвез ее в госпиталь. К тому моменту боль прошла, и Саша уверяла, что это было несварение желудка или что-то такое.
Оказалось, что нет.
– Вы беременны! Поздравляю! – провозгласил пожилой темнокожий доктор, входя в палату и демонстрируя результаты экспресс-анализа.
Илья, явно расчувствовавшись, обнял доктора, а в мозгу у Саши, которая была еще не в состоянии привыкнуть к мысли о том, что станет матерью, потому что это отнюдь ими не планировалось, вдруг вспыхнула сценка их неистовой любви на безлюдном диком пляже, около разъяренных вод Бискайского залива.
Она не сомневалась: их малыш именно там и был зачат.
Интересно, будет мальчик или девочка?
Оказалось, что мальчик. Илья уже знал, какое имя он получит.
– Иван, конечно! В честь моего покойного брата!
Иван Ильич? В голову Саше вдруг полезли ассоциации с философской повестью Толстого «Смерть Ивана Ильича» и жутковато-чарующий надгробный памятник в виде Смерти с Косой на Картезианском кладбище в Бордо.
Но при чем тут смерть, если они ожидают рождения нового человечка – их человечка.
Их Ванюши.
Приступ повторился в конце ноября, причем было так больно, что Саша даже потеряла сознание. Но до того, как это произошло, думала только об одном.
Неужели она потеряет их Ивана Ильича?
Доктор в госпитале, на этот раз молодая дама, но уже профессор, после ряда обследований поставила их в известность:
– К сожалению, с вашим плодом имеются кое-какие проблемы…
С ее плодом? Это не плод, а их сын – Иван Ильич!
Словно в прострации, Саша слушала юную профессоршу, сыпавшую медицинскими терминами, но все куда-то проваливалось, так до конца и не осмысленное.
У Ивана Ильича, их Ивана Ильича, был тяжелый порок сердца, и, вероятно, она даже не сможет выносить – нет, не плод, а их малыша, потому что у нее случится выкидыш.
А если не случится, то ребенок родится нежизнеспособный.
А если и будет жить, то станет инвалидом и протянет от силы пять лет.
А если…
Слушать все эти кошмарные «а если» было выше ее сил. Но когда юная профессорша заговорила о прерывании беременности, Саша вскочила и, держась за живот, яростно закричала:
– Убить моего сына? Ни за что!
У нее снова возникли боли.
Илья, держа ее за руку, произнес:
– Ты же мучаешься.
– Нет.
– И врачи советуют, чтобы…
– Я же сказала: нет!
– Но так будет лучше и тебе, и ему…
– Нет, нет, нет!
– А если я потеряю не только его, но и тебя? Как я должен после этого жить?
Он уткнулся бородатым лицом ей в живот, и Саша ощутила, что ее больничный хитон промок от его слез.
– Аборта не будет. Если мне суждено умереть, значит, так и будет. Убивать Ивана Ильича я не стану.
Подняв на нее заплаканные глаза, муж заикнулся:
– И все же, быть может?..
Саша откинулась на подушку.
– Нет!
Роды случились почти на три месяца раньше: в начале марта вместо конца мая – новый приступ едва не стоил им обоим жизни, и Ивана Ильича извлекали при помощи кесарева сечения.
И ей предлагали убить вот это крошечное, красное, сморщенное, но такое любимое существо, которое, закутанное в трогательные одежки, лежало в специальном инкубаторе в отделении для родившихся раньше срока грудничков.
Первый раз Саша увидела Ивана Ильича, их Ивана Ильича, через стекло специализированной палаты, а когда ей наконец позволили прижать его к себе и даже дать грудь, она ощутила, с каким остервенением их малыш впился в ее сосок.
А что, если смерть заберет-таки их Ивана Ильича – как и героя из повести Льва Николаевича?
Но он не умер ни до, ни после рождения, оказавшись крайне крепким и охочим до жизни малым, выцеживал из нее молоко будь здоров, даже начал удивительно быстро набирать вес.
Однако когда их ознакомили с вердиктом консилиума врачей, то Илья и Саша, не просто надеявшиеся на чудо, но уверенные, что оно уже произошло и ребенок оказался здоровым, несмотря на все панические диагнозы, поняли: нет, смерть не отступила, она шла за их Иваном Ильичом по пятам.