Однако самым серьезным эффектом, который вызвали на Кубе «новые политические взгляды» Горбачева, стал ее молчаливый отход от политики стран «третьего мира». В конце 60-х гг. Кастро критиковал Советский Союз за его равнодушное отношение к национально-освободительной борьбе, например во Вьетнаме. Тем не менее под руководством Брежнева в 70-е гг. Кремль был активно вовлечен в оказание военной и экономической помощи странам, равняющимся на СССР, обозревая страны «третьего мира» как арену для противостояния Запада и Востока. Горбачев определенно отверг такое понимание международных отношений. Он доказывал, что проблемы нищеты и конфликта в слаборазвитых странах могут быть решены только совместными действиями с супердержавами и, следовательно, им необходимо стремиться главным образом к разрядке отношений между Западом и Востоком. Хотя он заявил, что Латинской Америке принадлежит важная роль в процессе разрядки отношений, было ясно, что странам «третьего мира» придется стать более или менее пассивными зрителями переговоров супердержав. Более того, Горбачев намекал, что он больше заинтересован в торговом потенциале Латинской Америки, чем в ее политической окраске[205].
Растущее взаимопонимание между Москвой и Вашингтоном в конце 80-х гг. приветствовалось Кастро, пока оно вело к международной разрядке. Существенное урезывание расходов на вооружение высвободит деньги, которые могут использоваться для поддержки развития и гарантировать погашение долга стран «третьего мира». Разрядка советско-американских отношений также проложит путь к возобновлению американо-кубинских связей и снимет экономическую блокаду острова. Однако он не верил, что США изменили своим взглядам. Стратегический отход Советского Союза от стран «третьего мира» оставит Кубу и другие страны, такие как Никарагуа, опасно незащищенными перед американскими действиями, как считал Кастро. В своей речи в 1988 году в тридцать вторую годовщину великой экспедиции на Гранма он заявил, обращаясь к Соединенным Штатам, как к империи: «Мы искрение поддерживаем мирную политику Советского Союза. Но мир имеет различные значения для разных стран. Почти несомненно, что способ империи по установлению мира означает существует мир для могущественных, мир с Советским Союзом и война с небольшими социалистическими, революционными, прогрессивными или просто независимыми странами «третьего мира»[206]. Он проявил свое беспокойство во время визита Горбачева на Кубу в апреле 1989 года. Противопоставляя революционные процессы на Кубе и в России, он позволил себе язвительную, в чем-то опрометчивую шпильку насчет Советского Союза, заявляя, что на Кубе не было сталинизма, «если меня не считают… прообразом Сталина, и в таком случае я могу сказать, что все мои жертвы в нашей стране до сих пор находятся в добром здравии». Он продолжил критикой политики Горбачева: «Мы знаем, что означает выражение новых международных политических взглядов, новое мышление в решении проблем. Но у нас нет уверенности, у нас до сих пор ее нет. У нас нет каких-либо подтверждений тому, что империалисты утвердили эти новые международные политические взгляды. Наоборот, у нас есть много причин, чтобы не доверять их поведению»[207].
Проблемой для Кастро было не только отступление Москвы от ее военных обязательств перед странами «третьего мира», но также перераспределение торговых связей и программы иностранной помощи, чтобы привести их в соответствие с практикой капиталистических стран. Несмотря ка ответные успокаивающие слова, реформы Горбачева содержали скрытую опасность, что и безопасность и экономическая жизнеспособность Кубы, возможно, будут окончательно подорваны отходом Советского Союза. Способность Кастро настроить Москву и Вашингтон друг против друга была значительно уменьшена теперь, так как Советский Союз больше не видел в Кубе рычаг против Соединенных Штатов. Новая международная политика Горбачева, понизив значение страны «третьего мира», также угрожала снизить способность Кастро играть активную роль в мировых делах. Кубинские военные миссии за границей, хотя они не всегда организовывались по приказу Москвы, следовали советской стратегии и опирались на ее военную и дипломатическую поддержку. Самой эффективной была кубинская операция в Анголе. На протяжении тринадцати лег кубинские войска, снабжаемые советским оружием, одновременно провели защиту непрочной независимости Анголы от вторжения Южной Африки и изнуряющие операции против партизанской организации «Юнита». Военная победа кубинских и ангольских войск над южноафриканской армией в Кито-Куангвале в мае 1988 года помогла принудить Преторию к переговорам о завершении конфликта в Южной Африке и признать независимость Намибии, хотя Браззавильское согласие сильно препятствовало согласию в этой сфере политик Рейгана и Горбачева. Куба принимала решительное участие в убеждении Претории в том, что цена дальнейших военных действий будет слишком высокой. Положение Кубы среди многих стран «третьего мира», особенно среди государств прифронтовой линии, было выше, чем когда-либо. Такие престижные операции, однако, были гораздо менее вероятны теперь, чем отход Советского Союза от любого открытого политического участия в странах «третьего мира».