Я попыталась поблагодарить Глеба Лукича, но хозяин равнодушно пожал плечами:
– Марине вменяется в обязанность ухаживать за всеми, она получает зарплату.
Марина, очевидно, исполняла роль экономки. Я так и не могла сообразить, живет она в доме или приезжает? Вроде комнаты у нее тут нет, но во вторник, выпуская в семь утра во двор объевшуюся курятиной Мулю, я увидела ее в холле, как всегда безукоризненно причесанную, а в среду, спустившись около полуночи на кухню за водой, обнаружила ее, помешивающую какао для Тины, которой приспичило испить горячий «Несквик» в кровати. Вот повар, малоразговорчивый Евгений, уходил после девяти. Впрочем, у Ларионовых имелись еще горничные, шофер, садовник и два совершенно квадратных охранника, посменно сидевшие у ворот. Кое-кто из прислуги жил в маленьком домике в глубине сада.
В понедельник вечером в шкафах таинственным образом появилась одежда, обувь, белье и даже косметика с парфюмерией. Я порылась в хорошенькой розовой сумочке, забитой до отказа продукцией «Буржуа». Ладно, предположим, таинственный некто ловко угадал все мои размеры, но как он догадался, что я люблю помаду «золотой песок», коричневатые румяна и бесцветную тушь? К тому же на столике стоял грушевидный флакон «Шисейдо». В конце мая я самозабвенно нюхала продукцию этого опарижевшегося японца и не купила только потому, что задушила жаба.
Одним словом, я никогда до сих пор не жила в подобном доме, обласканная заботой, в комфорте и полном благополучии. Делать мне было решительно нечего: убирали комнаты, готовили еду, стирали и гладили тут наемные люди, поэтому я валялась в саду на раскладушке под балдахином в окружении детективов и тарелок с фруктами. Стоило слопать персики или клубнику, как пустая емкость мигом наполнялась доверху. Собаки и кошки носились по газонам и клумбам, им никто не делал замечаний. Садовник, заботливо поправляя сшибленный Мулей куст роз, ласково приговаривал:
– Ах ты, шалунишка, смотри, уколешься, плакать будешь!
Кирюшка и Лизавета вместе с Тиной с гиканьем бегали по огромному участку, истребляя в гигантских количествах мороженое. Погода наладилась, солнце сияло в небе, приятный архитектор притащил план дачи, с нашего старого участка изредка доносился шум. Там разбирали повалившийся дом… Все делалось само собой, быстро, споро, ловко… А еще Евгений оказался потрясающим кондитером: торты со взбитыми сливками, булочки с корицей, рулеты с маком… Одним словом, это был самый настоящий рай на земле, и лето обещало стать великолепным.
Глава 3
Любимым развлечением Тины было пугать окружающих. Впрочем, к сердитой Анжелике, мрачному Ефиму, его постоянно молчащей жене, к Максиму и Насте она не привязывалась. Основным объектом для шуток была избрана Рада, с удивительным постоянством попадавшаяся на крючок. Правда, в понедельник Тина налетела на меня в коридоре и, всхлипывая, показала почти отрезанный палец на правой руке, жуткий, окровавленный, тошнотворный… Но я только рассмеялась.
– Э, нет, дорогая, знаю, знаю, видела такие приколы в подземном переходе у метро.
– Тебя не обманешь, – весело подскочила Тина. – Слушай, как сейчас Рада завизжит.
Вымолвив эту фразу, девочка полетела в гостиную, откуда незамедлительно раздался сначала вопль ужаса, а потом хохот. Рада вновь наступила на те же грабли.
Во вторник Тина подсунула мачехе резиновую куриную ножку, а в среду заменила в ее спальне ночной крем на некоторое снадобье, от которого Рада мигом пошла синими пятнами. Впрочем, отметины легко смылись простой, чуть теплой водой. Но отчего-то последняя шутка обозлила Раду.
– Ну погоди, – пригрозила она, – я отомщу жестоко!
В четверг мы с Тиной после обеда пошли в бассейн и завизжали. На воде лицом вниз покачивалось безупречно красивое тело Рады. Блондинистые волосы разметались по глади воды. Правда, через секунду я поняла, что шевелюра слишком длинная. Кудри Рады достигали плеч, а у «утопленницы» мотались ниже талии. Впрочем, Тина тоже поняла, что к чему, и, с громким смехом нырнув в бассейн, отбуксировала к бортику резиновую куклу, пугающую своей натуральностью.
– Ну, Радка, – щебетала Тина, – ну, дела! До сих пор она только пугалась!
Рада, окрыленная успехом, решила действовать дальше. В четверг же вечером из гостиной донесся дикий крик Карины. Естественно, все кинулись на звук и обнаружили жену Ефима в полубезумном состоянии, тычущую пальцем куда-то вверх. Я подняла глаза и ахнула. На карнизе висела Рада. Толстая веревка обхватила ее шею, ноги вытянулись, лицо исказилось, наружу торчал синий язык.
– Нет, – взревел Ефим. – Когда же прекратится идиотство, а? Сколько можно дурить?
Рада подняла голову.
– Хотела Тину напугать, прости, Кара.
Бедная жена Ефима, бледная, словно обезжиренный кефир, только пролепетала:
– Здорово получилось! Я чуть не умерла от ужаса!
– А вот и нет! – заорала Тина. – Видно, что у тебя под мышками петли. Вот с языком здорово, чем ты его? Фломастером?
– Никогда тебе не догадаться, – хихикала, выпутываясь из веревок, Рада, – черники поела. Ловко, да?
– Сумасшедший дом, – злился Ефим, – надоело! От тебя, Рада, я не ожидал.
Мачеха дошла до двери, потом повернулась к пасынку, который был на добрый десяток лет ее старше, показала ему синий язык и заявила:
– Как ты только живешь с таким занудой, Кара? Совсем шуток не понимает!
– Мрак, – подхватила Тина, и они убежали, веселые, словно канарейки.
– Интересно, – рявкнул Ефим, – какая муха укусила отца, когда он решил жениться на этой особе?
– Фима… – предостерегающе сказала Кара.
– Заткнись! – бросил муж и ушел.
Карина, покраснев, попыталась оправдать супруга:
– У Фимы тяжелые времена, он очень нервничает, я на него совершенно не обижаюсь, газета, знаете ли…
– Ой, не могу! – заржал Максим. – Только нам не надо вешать лапшу на уши. Бизнес, газета… Да Фимкин листок никому на фиг не нужен. Какой у него тираж? Сто экземпляров? Спасибо, дядя Глеб его постоянно финансирует, кабы не он, прогорел бы враз наш Ефимка.
– Мой муж выпускает некоммерческое издание, – дрожащим голосом отбивалась Кара. – Сейчас народу нужны рассказы про секс и насилие, а Фима принципиально пишет о возвышенном.
– Нечего парить нам мозги о его коммерческих успехах, – ерничал Макс, – сидит на шее у отца.
– Пошли лучше чаю попьем, – потянула жениха за рукав Настя.
Обнявшись, парочка исчезла.
– Между прочим, – обиженно заявила Карина, – Максим сам работает у Глеба в офисе, тесть платит ему такие деньги! Он живет за счет дяди, как червяк в яблоке, а других упрекает.
Я не нашлась что ответить на злобное замечание.
В пятницу около обеда, измучившись от жары, я пошла в бассейн и вновь обнаружила там резиновую куклу. Рада начала повторяться.
Я быстренько окунулась, но не стала вынимать куклу на бортик, в конце концов, она предназначалась для Тины.
Обедать мне не хотелось, и я проигнорировала приглашение к столу. Около пяти мимо моей раскладушки, наступив тапкой в тарелку с черешней, промчалась Лизавета, за ней гналась, размахивая мухобойкой, Тина. Я лениво стала следить за детьми, игравшими то ли в догонялки, то ли в салки. Сейчас, когда со всех сторон несутся рассказы о малолетних проститутках и наркоманах, Кирюша, Лиза и Тина радовали своей неиспорченностью. Конечно, они шумные, требовательные, крикливые, покоя не жди, если в радиусе километра вертится эта троица, но забавы их совершенно невинные и понятные. Ей-богу, вопящие дети, гоняющиеся друг за другом с мухобойками в руках, нравятся мне куда больше, чем тихие подростки, сосредоточенно нюхающие клей!
Несмотря на вторую половину дня, солнце пригревало, и я тихо дремала в саду, отдавшись лени. Наверное, трудно будет после такого лета вновь превращаться в домашний «комбайн». К хорошему привыкаешь быстро, а я настолько обленилась, что даже перестала убирать за собой постель. Да и зачем? Все равно в мое отсутствие в комнату тенью проскальзывает горничная, меняет белье и перестилает огромное, заваленное подушками ложе.