Такое отношение к врагам человечества, хотя и незаконное с точки зрения теоретически-правовой, практически более чем законно, потому что дворянство и духовенство в качестве привилегированных слоев уже до ликвидации всех договоров с ними не являлись гражданами. Ликвидируя договоры с ними, общество дает им возможность стать таковыми, и если они не используют эту возможность, то только сами отвечают за последствия[17]. Возражения морального порядка вроде того, что ликвидация договоров несправедлива, так как «многие от полного изобилия опускаются до уровня, близкого к среднему», к которому они не привыкли, не выдерживают критики. «Ни один человек на земле не имеет права не использовать собственные силы и жить за счет усилий других» — так Фихте опровергает эти доводы и добавляет в качестве обоснования: «Кто не работает, тот не ест» (13, стр. 183–184).
Итак, если отдельные представители или целые группы людей из числа ранее привилегированных не признают своего нового положения, возникшего в результате революции, если они тайно или открыто готовят или предпринимают выступления против нового, отныне ставшего законным государства, то оно вправе применять против них силу вплоть до физического уничтожения. «Государство оказывается по отношению к ним в позиции самозащиты» (13, стр. 274).
В этом пункте, в обосновании применения революционного насилия, террора против контрреволюционных устремлений Фихте смыкается с Робеспьером. Если даже область применения террора во время революционнодемократической диктатуры якобинцев была больше и шире, чем это вытекает из взглядов Фихте, то это своеобразие, которое возникло из практики Французской революции; что же касается мотивов и аргументов, то они одни и те же у Фихте и Робеспьера. Последний писал: «При конституционном строе почти достаточно защищать отдельных лиц от злоупотреблений общественной власти; при строе революционном сама общественная власть вынуждена защищаться от всех фракций, которые на нее нападают. Революционное правительство должно оказывать добрым гражданам всю полноту национальной защиты; врагам народа оно должно приносить лишь смерть» (44, стр. 194).
Взгляды Фихте, о которых говорилось до сих пор, относятся к 1793 г. и изложены в его работе «К исправлению суждения публики о Французской революции». В «Основах естественного права», «Системе учения о нравственности» и «Замкнутом торговом государстве» он вновь возвращается к этой проблематике, развивая свои социальные взгляды в непосредственной связи с обоснованием права на революцию.
Два момента в этих работах представляют для нас особенный интерес: новое обоснование права на революцию и социальные взгляды Фихте. В обоих случаях он, несмотря на множество других расхождений, находится в одном ряду с Робеспьером, с якобинцами.
В период Французской революции в дебатах и борьбе вокруг конституции вопрос о праве на революцию играл исключительную роль. Два, пожалуй, наиболее интересных проекта конституции, принадлежавшие жирондистам и якобинцам, в решающей стадии революции ответили на этот вопрос по-разному в соответствии с требованиями и потребностями класса или фракции внутри класса, интересы которой они отражали и сфера действия которой определялась ими юридически по отношению к другим классам и классовым группировкам.
Кондорсе, автор жирондистского проекта, признает право на революцию как право человека и гражданина. Это признание, однако, чисто формальное, потому что тотчас же Кондорсе стремится ограничить право на революцию и даже сделать его недействительным для политической практики с помощью различных конституционно-правовых оговорок. Это достигается путем предписания законных установлений, в рамках которых может осуществляться право на сопротивление, и ограничением этого права определенными случаями. В результате у жирондистов мало что остается от права человека и гражданина на революцию, особенно если поставить вопрос так: имеет ли народ право на революцию?
Якобинцы, напротив, последовательно утверждают право на революцию, в их проекте конституции имеется только одно «ограничение», а именно то, что право на революцию принадлежит лишь народу в целом, для индивидуума это право действует только тогда, когда в его частном случае, т. е. в единичном, нарушается целое, всеобщий интерес народа. В качестве естественных прав в начале конституции провозглашаются свобода, равенство, безопасность, собственность, а право на сопротивление вытекает как следствие из остальных прав человека. Для якобинских руководителей разумеется само собой, что право народа на революцию становится простым вопросом завершенности конституции в тот момент, когда представители народа, отстаивающие всеобщие интересы, берут дело блага нации в свои руки, т. е., когда народ сам берет в свои руки историю, народ не может осуществлять революцию против себя самого.
17
Подобное же право на насилие Фихте предусматривает по отношению к церкви: «Однако церковь имеет возможность вмешаться в пределы государства, поскольку ее члены обладают необходимыми физическими силами. Она вмешивается тогда, когда нарушает по отношению к ним человеческие или гражданские права, а государство в соответствии с гражданским договором обязано защищать эти права и в случае нарушения их церковью принудить ее к компенсации и возмещению убытков, используя физическое принуждение против ее орудий физического угнетения. Если церковь рассматривает следование государственным установлениям как неподчинение ее заповедям, то она непосредственно вмешивается в дела государства и объявляет ему войну. Во всех подобных случаях государство не только имеет право, но и обязано рассматривать церковь как врага в соответствии с гражданским договором» (13, стр. 266).