- Мне... тошнит... - говорю сдавленно я, ощущая, как горят щеки; все тело заливает жаром, горло перехватывает спазмами.
- Антон, - говорит Глеб и водитель копошится впереди, протягивает несколько небольших полиэтиленовых пакетов.
- Может... остановить... - получается так жалобно; Глеб ловко открывает один из пакетов и протягивает мне.
Снова освобождаю руки, беру пакет, вдыхаю воздух так, словно это последние выдохи. Меня рвет. Потом понимаю, что Глеб держит мне волосы, чтобы они не испачкались. Держит так, чтобы не было тактильного контакта, чтобы я не дергалась лишний раз...
- Мы видели вещи в разы хуже, чем естественная реакция организма на стресс, - проговорил Глеб, вибрация от его голоса будто передавалась и мне, как и тянулось нечто мощное, что исходило от него. - Вы здесь не пленница, Елена. Вам никто не причинит... насилия...- посмотрела на него мельком; конечно же, я не верила.
Я не знала этих людей. Я была напугана и измучена. С Валиком все сначала тоже было ванильно и сладко. А потом он заставил меня побывать в Аду и не хочет опускать до сих пор. Бедро заныло с новой силой. Спазмы прекратились, я облегченно выдохнула, Глеб забрал испорченный пакет, приоткрыл окно и выкинул его.
- Пейте воду, Елена, - сказал он. - И поспите.
Я сильнее закуталась в плед, дрожа точно заяц. Я не смогу заснуть.
- Сможете, - Глеб проговорил слишком низко, ползуче, отчего я вздрогнула. - Организм сам вырубит себя.
Наши взгляды пересеклись. Я словно тонула в топи, ледяной, бездушной, с тем - же - что - то было в глубине. Но мне туда не добраться. По сути, он должен быть еще совсем мальчишкой, но отчего - то маленькой ощущала себя я. Глупой, наивной и совсем беззащитной, как котенок, что нетвердо стоит на ногах и ищет свою мать, жалобно мявча. Хотелось плакать. Отвернулась. Лицо этого мужчины стояло перед глазами и я не могла понять, что чувствую. Он не был красавцем. Но что - то было в его облике, в его мощности. В его непростых взглядах. В голосе. Чарующем, сильном тембре. В запахе его кожи, который я до сих пор помнила.
Глеб был прав. Я вырубилась, укутавшись в плед, поджав под себя ноги, после того, как выпила нужное количество воды под его контролем. В первый раз я проснулась, когда машину сильно тряхануло. Открыла глаза, картинка была нечеткой, веки казались свинцовыми, заставляя меня закрыть глаза вновь. И бархатный голос приказал: "Спи". Мне было тепло, удобно. И я подчинилась. Лишь пошевелила губами, забывая, что хотела сказать, снова провалилась в крепкий сон.
Второй раз я проснулась от прикосновения. Меня будили, проводя по носу, как делают обычно детям, чтобы не испугать. Слабость разбирала тело, будто меня били сутками напролет. Каждая мышца нещадно тянула, болела. И било искрами от легких касаний.
- Приехали, Елена, - его голос слишком близко, обволакивает как паутина; мне было жарко, я поняла, что моя голова была на его бедрах.
Дернулась, но две огромные ручищи легли мне на плечи. Мягко. Снова вводя меня в оцепенение. Разве такие грубые руки могут обладать такими мягкими прикосновениями?..
- Без резких движений. Снова может тошнить, проявиться головная боль, - проговорил мужчина, помогая мне медленно сесть; тут же убрал свои руки и я ощутила озноб, что прополз вдоль позвонка.
Нашла свои сапоги, одела их с трудом, стискивая зубы. Мое тело словно пропустили через мясорубку, каждое движение простреливало болью. Горло саднило. Неловко вылезла из машины, проигнорировав протянутую Глебом руку. Нога немного подвернулась, но я устояла, выдохнув. Осмотрелась. Глеб стоял чуть сзади, давая мне рассмотреть небольшой двухэтажный добротный дом. "Крепость", - мелькнуло в мыслях, хоть снаружи выглядело все современно. Снова клетка. Снова плен. Губы задрожали, но я прикусила щеку изнутри, чтобы не показывать свой страх. Кого я обманываю?.. Глеб умел считывать не только эмоции. Мысли.
- Повторюсь, Елена. Вы - не пленница, - проговорил он, я закуталась в плед сильнее; уже наступил рассвет, размывая проступающим светом жемчужную серость.
Это было нечто коттеджного поселка, видела крыши других домов на приличном расстоянии друг от друга. Чуть поодаль тоже виднелся лес, укрытый плотным снегом, точно глазурью. Не хватало только яркой посыпки нонпарель. Красочный пейзаж. Окажись я здесь при других обстоятельствах, с радостью прогулялась бы в лесу, сделала бы фото природы, запечатлев эту естественную красоту.
- Здесь красиво, - сказал Глеб и я ощутила себя совершенно обнаженной перед ним, уязвимой, поражаясь его способности читать мои мысли; на самом деле, это не очень приятно.
Точнее, совсем неприятно. Для такого скрытного человека, как я - это сродни катастрофе. Я всегда скрывала свои чувства и мысли, впрочем, ими никто не интересовался и не принимал во внимание. Тем не менее, я предпочитала ими не делиться. Глеб усмехнулся уголком полных губ, я невольно задержала на них внимание. Немного приподнял ладони вверх, показывая, что больше не будет так делать. Лезть в мои мысли. Он ждал. Ждал, когда я сделаю первый шаг. Я снова дрожала, мороз начинал покусывать через плед, но мои ноги словно вросли в ледяную землю. Послышались звуки приближающихся машин, снег скрипел пол шинами. На территорию въехали внедорожники, и я узнала авто отца, его охраны. Паника. Горло словно перехватило стальными пальцами. Глеб мазнул по мне взглядом, повернулся к выходящему из машины отцу. Он был в ярости, ее волна тянулась ко мне. Вжала голову в плечи инстинктивно. Захотелось убежать, спрятаться куда - то. Его раскрасневшееся лицо, искривленые губы, глаза, налитые кровью. Он четким шагом направился ко мне, разрезая пространство. Шел, словно собирался убивать. Ноздри трепетали от ярости. Я отступила на шаг. Он буквально подлетел, замахиваясь на меня. Я закрыла глаза. Удара не последовало. Зато я ощутила мощную энергетику Глеба. Он заслонил меня, перехватив руку отца. Мне захотелось прижаться к его спине, вдохнуть терпкий запах с морскими нотками. Качнулась вперед, но отступила лишь на шаг назад.
- Эта сука чуть не сорвала сделку! Она знает, как это важно для нас всех! Особенно после того, что произошло! Астаховы в край потеряли страх! Нападают, не скрываясь. Это война! - взревел отец, точно раненный медведь.
Еще бы, его застали врасплох, дали почувствовать беспомощность, когда он почти не управлял ситуацией. Когда занял оборону, хотя всегда раньше атаковал. Это нападение пошатнуло его авторитет, многие его влиятельные знакомые предпочтут сейчас занять выжидательную позицию. Никто не любит слабых.
- С Еленой все в порядке, она - теперь моя забота, - сказал Глеб.
- Я знаю про побег, приношу свои извинения. Найдем всех причастных, они понесут ответственность, - более спокойно проговорил отец, я знала этот тон - он закопает всех виновных заживо, смакуя месть, упиваясь своими возможностями, ведь он за свои преступления не понесет ответственности. Разве что перед Богом.
- Мне никто не помогал... Я сама... - мой голос звучал хрипло, поморщилась, ощущая жжение в горле.
- Да уж... У тебя самой не хватило бы ума провернуть такое, - скривился отец, выказывая ко мне презрение, будто я червяк. Или того хуже. За что он так ненавидит меня?.. Потому что я - не сын?.. - Валентин пытался задержать тебя. Ты ранила его, - отец проговорил с такой интонацией, будто не верил, что я могу сопротивляться.
- У меня самой не хватило бы ума провернуть такое, - вторила я, выглянув из - за мощной фигуры Глеба; отец стиснул зубы, желваки четко выделились на его скулах.
Я бесила его самим своим существованием. И получала толику удовольствия от того, что сейчас он не может меня ударить. Если бы мы были дома, я бы непременно получила сильный удар по лицу за проявление неповиновения и неуважения.
- Что ж, Глеб... Сынок, я верю, что у тебя получится воспитать мою дочь, - последнее слово отец произнес так, словно это было ругательство, вложив в него все свое презрение. - Мы с ее матерью упустили. Я оставлю вам пару своих ребят, если что - то нужно - звони напрямую. Все живы - это главное. Будем разбираться... - отец говорил еще что - то, Глеб тоже, я стояла словно оглушеная, в груди радостно сжалось сердце: теперь я знала, что ни мать, ни Ксюша не пострадали.