- Это необязательно... Я могу идти, - проговорила я, сглатывая вязкую слюну, ощущая дрожь, что начала прошивать тело.
- Я знаю, - ответил тихо он; я выдохнула, пытаясь расслабиться; напряжение нарастало, хотелось ерзать.
Наконец, мы обогнули еще один двор и вошли в гаражи, через них - попали в дом. Уютная кухня, небольшая гостиная... Россыпь мелких комнатушек, почти все соединялись друг с другом проходами. Глеб усадил меня на диван, рация тут же ожила, перебрасываясь короткими фразами, называя позывные, кода. Я не вникала. Здесь было тускло, включили только ночник, что сиротливо висел на стене, над крохотным круглым столиком. Охрана растворилась, остались только мы - я и Алмазов - младший. Я не смотрела на него, но ощущала его взгляд - тяжелый, внимательный, улавливающий каждое мое движение, изменение в мимике, вдох - выдох. Сидела ровно, спина затекла, но я не смела пошевелиться, будто я могу спровоцировать его движением: напасть, как делают это крупные хищники или змеи.
- Что вас связывает с Богачевым Валентином? - спросил Глеб, его голос отбился от полупустых комнат и осел на меня, точно паутина, обволакивая мягкими путами, с тем же - крепко, не выбраться.
- Вы знаете. У вас есть на меня информация, - ответила глухо, отводя свой взгляд, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы - мне жутко было снова увидеть Валика, еще страшнее - попасться к нему в руки...
Сглотнула колкий ком в горле. Спрятала трясущиеся руки в карманы.
- То, чего нет на бумаге. Он сейчас едет к моему дому, будет пытаться осадить его, чтобы добраться к вам, - проговорил мужчина, облокотившись о проем прохода и полностью загородив его.
- Я готова была умереть в том лесу. Готова была замерзнуть насмерть, лишь бы не видеть его вновь. Этого достаточно? - мазнула взглядом по нему, невозмутимому, как скала; поджала губы, стараясь восстановить дыхание и успокоить колотящееся сердце, что отдавало быстрыми ударами в горло.
Валик был готов на все, чтобы заполучить меня. Даже послать на смерть людей. Интересно, отец в курсе, что задумал его некогда любимый зять?.. Меня снова начинало тошнить, мутить. Снова страх обволакивал своими гадкими щупальцами мое сознание и душу.
- Более чем. Не беспокойтесь, я не выдам вас ему. Вы мечитесь как пума, заключенная в клетке, - Глеб оставался на месте, голос его смягчился, а я чувствовала горечь во рту.
- Ощущаю я себя именно так. Вы постоянно твердите, что я - не пленница. Тогда отпустите меня. Я растворюсь, исчезну... - повернулась к нему, уверена, он видел, как в моих глазах горит надежда, и я хотела бы ее скрыть, но не могла...
- Вы оставите слишком много следов, и вас найдут. Возможно, первым будет ваш муж, - отрезал мужчина, немного подавшись вперед.
- Так научите меня! Подскажите, как действовать так, чтобы не оставлять следов! - в груди нестерпимо ныло, стены давили на меня, как и его внимание.
- У всего есть цена, Елена. И вы это прекрасно понимаете, - Глеб прошел пару шагов, стал напротив меня, так, чтобы мне приходилось смотреть на него.
Я застыла. Разговор приобретал непонятный, но неприятный оттенок. Молчала, вдыхая сухой воздух, что неприятно скреб слизистую.
- Вы не спросите за цену, Елена? Возможно, наши возможности и желания пересекаются, и мы сможем найти то решение, которое устроит нас обоих, - его голос завораживал, затрагивал что - то внутри меня, глубоко спрятанное, забытое; он что, пытается спровоцировать меня? Зачем?..
- Не уверена, что мы сойдемся в цене, - ответила сухо, отворачиваясь; Глеб хмыкнул.
- Забавная вы... женщина, - пророкотал он, но мне почудилось, что он бы хотел заменить "женщина" на "девчонка"; если быть честной, таковой я себя и ощущала рядом с ним - маленькой, наивной, малоопытной, девочкой, которую бросили в большой страшный мир.
Отчасти, оно так и было. Мне никогда не давали выбора и я подстраивала себя под ту жизнь, которую определял мне отец. Отправили учиться на экономический факультет - я старательно зубрила скучные учебники, мечтая втайне о журналистике. Мечтая о похвале отца, о гордости, что светилась бы в его глазах, когда он смотрит на меня.
Выдали замуж - я покорно пошла под венец, даже влюбилась в Валика. А в глазах отца по- прежнему была пустота, словно он пялился на пустое место. И ни у кого не возникало мысли, что может быть по - другому. Что у меня могут быть собственные желания и собственный взгляд на жизнь. Слишком поздно я захотела свободы и независимости. Но теперь я не намерена отступать. Я буду выжидать, собирать информацию и верить, что нужный момент настанет. С тоской посмотрела в окно: там было темно, лишь скудная полоска желтого света, что источал соседний фонарь. Рация затрещала в руках Глеба, я вздрогнула от резкого неприятного звука.
- Началось, две группы заходят с востока, прием.
- Вас понял. Наблюдайте. Прием, - ответил Глеб, в его взгляде блеснуло что - то, что напугало меня до чертиков.
Мужчина выглядел довольным, так, словно началась его любимая игра. И этот хищный оскал, что показывал ряд ровных крепких зубов. Непроизвольно вжалась в диван, ощущая приток адреналина. Черты его лица заострились, он преобразился. Воин, что жаждет битвы. Заключенный в мирные условия, томится, так же, как и я. Жаждет свободы. Только ему нравилась война, выживание, адреналин и черт знает, что еще. Я же стремилась к успокоению и созиданию. К стабильности. К размеренной тишине. А потом он одарил меня самым откровенным взглядом из всех, которыми на меня смотрели. Дыхание сбилось, я приоткрыла рот. На меня смотрели с таким желанием, с такой жаждой, что мне захотелось выпрыгнуть в окно от нахлынувших разнообразных эмоций, что сдавили грудную клетку.