Глава 8
Жизнь несравненно причудливее, чем все, что способно создать воображение человеческое.
Артур Конан Дойл
Приходила в себя медленно, голова болела, тянуло где- то в затылке, противно. Словно ранее мне одели на голову чугунный котел и ударили пару раз. Даже морщится было больно...
- Попейте, Елена, - услышала я Глеба, заморгала часто; молодой мужчина сидел рядом, протягивая мне бутылку воды.
Мы ехали в машине, за рулем был другой водитель - Антон. Только сейчас ощутила, как во рту пересохло и неприятно кололо. Трясущимися руками взяла бутылку, принялась жадно пить. Глеб смотрел на меня, потом отвернулся, чтобы не смущать. У него слишком проницательный, тяжелый взгляд. Не каждый обладает таким и не каждый выдержит... Выдохнула, чувствуя боль, воспоминания возвращались болезненными вспышками. Не только погоня, что закончилась моим полным "выключением". Но я чувствую только благодарность к Глебу и его правильному решению. И день, что прошел после. Я до сих пор мучилась головной болью, а попытки воспроизвести последние двое суток были подобны всполохам, взрывам, что опасно корчевали мой мозг.
Очнулась я уже в совершенно другом доме, вычурном, обставленном с каким - то лоском прошедшего века. Я так и думала, что этот дом принадлежит бабке Алмазовой. Слышала ее голос, противный, царапающий слух, точно ворона каркает, предрекая несчастье. Бабка, как всегда, выглядела элегантно. Она любила брючные костюмы. И своих внуков. До безумия.
Смутно помню, как меня нес Глеб... Ощущала его энергетику, жар от тела и запах, невероятный запах, что находил отклик во мне. В холле было светло и тепло, мое сознание то выбивало меня в реальность, то снова погружало во тьму, что облипала плотным коконом, точно расплавленная смола.
Слышала суету вокруг, но веки казались свинцовыми. С трудом приоткрыла глаза. Напротив сидел Глеб, широко раскинув ноги. Он был без футболки. Около него склонилась бабка, зашивая уродливую рану на боку, под ребрами. Кажется, я даже шире открыла глаза, изо рта вырвался громкий выдох. Глеб обладал выточенным телом. У моего бывшего мужа тоже был рельефный пресс, мышцы, сила... Но от Глеба исходило что - то другое... Глеб Алмазов был способен использовать свою силу не только на разрушение. Этот молодой мужчина был способен и защищать, что чуждо Валику. Стальные мышцы прятались под кожей, я завороженно наблюдала, как бабка немного трясущимися пальцами держала иглу, уверенно протыкая кожу, тяня нить, делая аккуратный стежок за стежком. Зашивала плоть внука. Сукровица сочилась, окрашивая нить в красноватый и меня мутило. Сосредотачивалась на красивом молодом теле, рассматривая, подмечая все нюансы. Шрамы на груди, длинные серебристые линии, тонкие, две штуки. Крест на крест. Его кто - то ранил ножом, нанеся один порез, потом - другой. Чуть ниже - еще один шрам, неровный круг примерно размером с яйцо, будто прожженая кожа. Вспомнила ощущения, когда притронулась к нему, к его груди, в машине... Ток. Невероятная энергия и мощь, что бурлит внутри него. Бабка, тем временем, что - то говорила. Мое сознание вылавливало ее отдельные фразы, смысл доходил не сразу:
- ... надо убрать их всех. Послушай мудрых людей. Нечего церемонится. Клин клином вышибает. Они должны понять, что не всемогущи. Всегда найдется тот, кто сильнее. Покончить с ними надо, Глебушка. И эта девочка... Вот уж не думала, что воспитала няньку. Она же беспомощна, как новорожденное дитя...
- Ба, - вздохнул Глеб, сидя смирно, даже не кривясь; то, что ему больно, выдавали лишь напряженные мышцы на шее.
- Извини, я и так очень осторожна. Твой доктор - криворукий... Я видела его швы у других мальчиков, жуть берет. Руки пообламывать ему... - каркала женщина, подув на рану, точно он маленький; тут же она повернулась в мою сторону, усмехнувшись, растягивая тонкие губы. - О, посмотри, твоя овечка, кажется, пялится... Точно пялится, говорю тебе... - я лишь пошевелила губами, хотела ответить что - то колкое и такое же грубое, но голова точно опустела, я слышала лишь неприятный голос бабки, снова погружаясь в темноту, которая теперь казалась жидкой:
- Кстати, тут у меня гостит Жанночка... Я ничего не подстроила, она сама вызвалась. Я ей честно ответила, что сейчас - не самое подходящее время, но ты же знаешь ее... Она такая яркая, такая наполненная жизнью... Вы - гармоничная пара...
- Ба, - прозвучало низко, неодобрительно. - Вопрос закрыт. Ты должна была запретить ей появляться здесь. Это не безопасно, в первую очередь, для ее жизни.
- Глебушка, как я запрещу - то ...
- Ба, - в этот раз - мягко. - Я знаю тебя. Захотела - и танк остановила бы, - выдох получился усталым.
Вечером того же дня я увидела и Жанночку... Проснулась в маленькой комнатушке, на удобной кровати, накрытая пледом. Рядом стояли пара бутылок воды, обезболивающие и инструкция приема от руки, записанная размашистым почерком. Голова трещала так, что я шаталась от боли, что резонировала в мозгу. Словно кто - то наживо вскрыл черепную коробку, копошась в извилинах. Тошнило, хотелось в туалет. Приняла таблетки, подождала, пока боль немного утихнет. Движения казались механическими, через силу. Вышла в небольшой коридор. Весь дом погрузился в тишину и полумрак. Скользнула вперед, в соседней комнате дверь была приоткрыта, разрезая пол коридора тонкой полоской желтоватого света. Оттуда доносились голоса. Один я узнала сразу, мурашки побежали вдоль позвонка, рассыпались по плечам. Стало жарко. Я ощущала себя живой. Не удержалась, заглянула. Посередине комнаты, около большой кровати, стоял Глеб. Все так же без футболки, в черных штанах, босиком. Мощная глыба, сотканная из мышц и бархатной кожи. Каждая выпуклость и рельеф красиво оттенялись в тусклом свете двух ночников. Около его ног сидела красивая женщина. Роскошная, я бы сказала. Ее темные волосы ниспадали темной блестящей рекой. Ярко - красные губы были пухлыми и влажными, потому что она их часто облизывала. Смотрела на Глеба снизу вверх, предано, точно собачка. Ее ладное тело обтягивало бордовое платье с красивым умеренным декольте, показывая часть шикарной "пятерочки". Дама была сочной и сексуальной.
- Глеб... - ее грудной голос был совсем не противным, каким - то мистическим, с красивой хрипотцой. - Глеб, как же так... Позволь, я сделаю тебе приятно... Ты так напряжен... Ты же знаешь, я многое тебе прощаю...
- Вставай, Жанна. Я устал и хотел бы поспать, - ответил мужчина, спокойно смотря на женщину, что впилась тонкими пальцами в его мощные бедра, потянулась к ширинке штанов; Глеб накрыл ее руку своей ручищей, слегка сжал, предупреждая ее действия. - Жанна...
- Ты это делаешь для нее, да? Для этой своей официальной жены?.. Я готова ждать. Ты знаешь, я всегда буду ждать тебя. Я ничего не прошу взамен. Хочу тебя... почувствовать... - в глазах женщины блестели затаившиеся слезы, но она не будет плакать в его присутствии.
- Нет, я делаю это ради тебя. Завтра ты будешь чувствовать себя использованной. Потом возникнет ощущение брезгливости к себе и ко мне. Не надо, Жанна. Иди спать. И завтра же ты уезжаешь за границу. Здесь небезопасно, - Глеб наклонился, немного поморщившись от боли, поднял женщину перехватив за подмышки, точно неугомонное дитя.