– Да вы… – пыхтит женщина, краснея, но я ее перебиваю:
– До свидания.
Она минуту смотрит на меня, борясь с желанием высказаться, но таким, как я, лучше не перечить. Няня разворачивается и уходит, оставляя меня одного.
Вот черт! Что теперь делать? Американские партнеры ждать не будут! И надо же было именно сегодня Соне вычудить такое.
Как будто почувствовав, что я о ней думаю, дочка бежит ко мне.
– Папа, эта тетя ушла? – ловко запрыгивая мне на руки, спрашивает девочка.
– Да… – выдыхаю, соображая, что делать.
– Она ведьма, как в сказке про спящую класавицу!
– Именно поэтому ты налила в ее тапочки клей?
– Да! Ты понимаешь? – Соня с такой надеждой заглядывает в мои глаза, что приходится сдаться.
– Конечно, лапочка моя, понимаю. Но она наказана и уже сбежала, так что мы теперь снова одни.
– Это так здо-о-о-ольово! – смеется дочка, и я киваю.
– Да, очень! А теперь пошли одеваться, надо что-то срочно придумать. Иначе папа потеряет много денежек и не сможет купить тебе много куколок.
– О, я хочу кукольку… – лепечет девочка, и я улыбаюсь, поднимаясь с ней наверх в спальню.
Никогда не подумал бы, что могу так сильно кого-то любить. Прощать все-все и все равно любить. Но когда родилась Соня, я с первых дней понял, что она будет только моя. Так и вышло.
– Папа! Я хочу надеть вот этьо!
Мы быстро собрались и выехали в офис. Крузов Димка, мой давний друг, организовал встречу у себя в офисе, и мне надо было прибыть вовремя, но, куда деть на это время Соню, я просто не представлял. Оставить с помощницей? Но я бы ни на миг не успокоился, пока вел переговоры, гадая, что эти курицы могут сделать с ребенком, тем более с таким непоседливым, как Соня.
Мы подъезжаем к офису за час до встречи, и я вспоминаю, что Соню покормил, а сам даже кофе не выпил. Вижу кофейню и, подхватывая дочь на руки, захожу внутрь.
Девушка за барной стойкой отдаленно кого-то напоминает… Неужели она?
Внутри рождается давно забытый трепет первой любви. Бог мог, каким я был идиотом в школе. Но все дело в том, что рядом с этой девушкой у меня напрочь отключались мозги и я чувствовал себя полным идиотом. Ну и чтобы не упасть в грязь лицом, легче было отвлечь ее и вычудить очередной прикол. Но я же изменился… Наверное. По крайней мере, я уже не должен чувствовать себя идиотом рядом с ней.
Прохожу дальше и понимаю, что это действительно Кира.
– Лебедева, ты, что ли?
– Нет! – Девушка резко ныряет под барную стойку, смешно выпятив попу.
Усмехаюсь, вспоминая юность, и в душе теплеет, как от солнечного света.
– Вылазь давай, я эту попу, которую ты мне любезно сейчас демонстрируешь, узнаю из тысячи!
Девушка хватается за причинное место и нехотя поднимается.
– Что ты хочешь, Кострицкий? – окатывает ледяным голосом Кира. Вот она, мисс неприступность. Сколько ж лет ты меня промучила, прежде чем исчезнуть навсегда.
– О, чудо, память вернулась! – смеюсь, но в душе чувствую полный хаос. Вот это утречко началось. Но потом меня посещает гениальная мысль, и я выдаю:
– Стань нашей мамой!
– Кем?! – взвизгивает Кира.
– Всего на день, я хорошо заплачу!
Я понимаю, что для нее это шок, но у меня нет варианта получше. Зная, какая она ответственная, добрая и надежная, я точно уверен в том, что она как нельзя лучше выполнит мою просьбу. Но вот уговорить ее будет нелегко…
– Па-а-а-ап! Мы скольо? – отвлекает от мыслей Соня.
– Да, дочка, сейчас. Ты же знаешь, папе нужно на встречу, а ты пока побудешь с этой прекрасной тетей.
– Нет! – в один голос отвечают эти две. Вот же женщины…
– Кира, сделай мне кофе и давай поговорим!
– Нам не о чем разговаривать. Я не няня, я бариста!
– Ох, какие мы важные. Ну раз бариста, тогда наливай кофе молча!
Пока Кира делает кофе, я раздумываю над тем, как же ее уговорить. Но, кроме хорошей суммы за услугу няни, ничего не приходит на ум. Тем более она же бариста, вряд ли здесь платят много.
– Пей и иди! У меня тут работы непочатый край! – Он обводит рукой пустую кофейню, всем своим видом показывая, что мне нужно убираться.