После всплеска обретенной уверенности к нему вернулось спокойствие, и Траверс в первый раз со дня встречи с Джеффри Фордом почувствовал себя довольно благожелательно настроенным по отношению к этому длинному, тщедушному парню, беспомощно сидевшему за рулем своей заглохшей машины. Рекс подошел к ним. Как будто не было той последней кошмарной сцены на балконе, потому что он просто произнес:
— Привет.
Казалось, душа Джой сейчас вырвется из груди, забьется в какое-то отдаленное место и уже оттуда будет наблюдать и прислушиваться к тому, что произойдет дальше.
Джеффри Форд — обаятельный собеседник и эксперт в области слов — только и смог сказать:
— Послушайте! Это вы были в самолете, который пролетел над нами только что?
— Да. Я прилетел сюда на «Мотыльке» моего друга Смитсона. У вас какие-то трудности, не так ли? Что случилось? — Обычно таким тоном летающий доктор разговаривал со своими пациентами.
Затаив дыхание. Джой ждала неподвижно, точь-в-точь полевая мышь, застигнутая ястребом, парящим над ней. Она застыла, но не от ужаса. Он пришел. И это главное. Он здесь.
— Как твои аккумуляторы, Форд?
— Э-э-э… Что такое? Боюсь, что не имею ни малейшего представления.
— Хорошо, но не лучше ли для начала выключить фары? В противном случае вы потратите всю электроэнергию, и скоро у вас ее совсем не останется.
— О, спасибо, э-э-э… я полагаю, что нет.
Погасли сияющие прожектора, и дорога вновь погрузилась в темноту, такую же звенящую, как и наступившая тишина. Зато снова появился лунный свет, и глубокий голос Рекса Траверса мягко произнес:
— Я прибыл сюда, собственно говоря, чтобы спросить, не собирается ли моя жена вернуться обратно. Как ты, Джой?
В ответ раздался совершенно непривычный, слабый, чужой голос:
— Ты хочешь, чтобы я вернулась? С тобой? Навсегда?
— Прошу тебя.
Джой бросила очень быстрый взгляд на Рекса, потом поискала глазами свою дорожную сумку.
Это решило все.
Теперь Рекс Траверс знал с твердой уверенностью, что обрел в жизни все, что желал; поэтому больше никакой борьбы, никакой спешки! Настало время обратиться к бывшему сопернику и поговорить с ним спокойно, вежливо.
— Я сожалею об ошибке и о том, что вас подвели таким образом, Форд, но тут ничего не поделаешь.
— О, совершенно ничего страшного, — ответил Джеффри, который в течение семи часов жил словно в каком-то абсурдном стишке:
Жила молодая невеста сто лет,
Которая как-то воскликнула: «Нет!
Нет больше в душе ни сил, ни огня.
Скорей заберите отсюда меня!»
И вот наконец подошел к тому моменту, когда уже был в состоянии справиться с ситуацией. Она казалась ему романтической. Сначала расставание доктора и его молодой жены в полночь; она уходит к своему прежнему любовнику. Потом бегство в быстро мчащейся автомашине (конечно, до того момента, пока она мчалась! Хотя какое тут удовольствие для мужчины — ехать с человеком, страдающим сонной болезнью. Ладно, не беда!). Затем энергичное преследование беглецов мужем. Полет в поднебесье. Обнаружение «преступников». Стремительное приземление с целью захвата женщины… Да, Джеффри справится с этой ситуацией, будет на высоте, сделает какой-нибудь галантный, привлекательный, веселый жест. Но он не мог веселиться. Доктор Траверс появился, чтобы прервать этот фарс. Задержать машину, вырвать Джой у бывшего любовника, забрать ее обратно. Прямо от Джеффри! Он не мог веселиться. Бывают горькие минуты, слишком горькие, чтобы вызвать слезы; как бывают внезапные приливы радости, слишком сильной, чтобы вызвать смех. Вот почему он только пробормотал неуверенно:
— О, совершенно ничего страшного. И тогда тот, другой мужчина спросил:
— С вашим карбюратором все в порядке? Он только промямлил:
— Боюсь, что на самом деле я не слишком хороший механик.
— Ну, что ж, давайте посмотрим. Инструменты у вас есть?
— О, я полагаю, что какие-то имеются. Джеффри выкарабкался из машины, присоединился к Траверсу, который невозмутимо какой-то миг смотрел на «Крайслер», а потом с лязганьем достал инструменты в значительном количестве.
Джой взглянула на своего бывшего возлюбленного, думая о чуде, которое произошло в последнюю секунду.
Что стало с этим полубогом под именем Джеффри Форд, которого она знала прошлой зимой в Челси, этим блестящим, привлекательным литератором, средоточием духа, огня и свежести, вечно искрящимся парадоксами и шелковыми купальными халатами от фирмы «Тернбулл и Ассер»? Не был ли он порождением ее собственной девичьей фантазии, одним из его собственных персонажей, существующих лишь в его романах. Или этот блестящий, яркий молодой романист был только шелковой подкладкой вот этого хилого недотепы, который даже в технике разбирается не лучше, чем она. Или где-то между ними двумя существовал настоящий Джеффри Форд, не слишком великолепный, но и не слишком плохой, нежный, любящий свою мать, эгоистичный, тщеславный, не совсем глупый, безвредный, просто один из тех очаровательных мальчиков, которые долго не взрослеют? Но какое это имеет значение? Она любила мужчину и была любима!