Он недовольно оглядел радужную полоску пляжа, пальмы, розовеющие предгорья и белые, словно куски сахара, архитектурные шедевры Ривьеры.
— Прочь от гогочущих толп! В старом доме покой. Там и в жаркий день гуляет прохладный ветерок. Пахнет древесным углем, мебель вся из старого дуба. Над лестницей гравюры со сценами охоты. Моя комната направо. Мама сохраняет ее. Большая низкая кровать, два окна выходят на теннисную площадку, книжные полки, мои школьные кубки, кусок пропеллера от моего первого тарантаса, — пилот говорил все это ей так, как будто приоткрывал дверь в тайные владения мальчишки-мужчины (а с берега казалось, что они просто болтают о погоде). — Там такая резная дубовая кровать с пологом, которую Карл Второй… Куда ты смотришь? Не обращай на них внимания! Посмотри на меня! Мама приготовит нам эту комнату, ведь (его глубоко посаженные глаза озорно взглянули на нее) мы все-таки женаты, ты не забыла?
Она молчала. Ее беспомощный, как у котенка, вид рассмешил его.
Голубой и красочный мир сиял вокруг нее, слепил глаза…
— Помнишь, — хрипло добавил он, — бесценное утверждение старины Локка: «Тебе не придется даже поцеловать невесту»?
— Разве доктор Локк говорил такое?
— Забыла?
Оба вспоминали балкон и полуночное бдение… Джой тихо спросила:
— А ты соблюдал?
— Нет, — сказал он дрогнувшим голосом. — Хочешь, я признаюсь…
— В чем?
— В ту ночь, когда мне было позволено поцеловать тебя в щеку, это был не единственный поцелуй. Я еще не раз делал это. Мысленно, конечно. А ты и не подозревала.
— Я чувствовала, — сказала его нимфа в змеином одеянии.
Он бросил характерный «взгляд Рекса», как она определяла это, и процедил сквозь зубы:
— Проклятье!
Джой обернулась с края вышки.
— Проклятье?
— Это им, — кивнул он в сторону публики, которую до сих пор игнорировал. — Стоишь на виду у всех именно тогда, когда хочется схватить тебя, обнять и целовать, целовать!
Но ее уже не было.
Она исчезла.
3
Джой Траверс просто-напросто нырнула. Следившие за быстрым полетом этой небесной ласточки праздные зеваки воскликнули:
— Смотрите!..
Искусное перо средневекового каллиграфа не могло бы прочертить более изящную линию! («Передай привет рыбкам, Джой».)
Вслед за ней стрелой устремился и Рекс. Всплеск! И он под водой.
Пляжный хор не умолкал:
— Где они?
— Когда же они покажутся опять…
— Эта девушка находится под водой слишком долго.
— Заметь время. Когда же они вынырнут?
— Черт возьми!
— Все еще не видно…
4
Только с низко летящего гидроплана можно было различить, как под водой их тени состязались в скорости.
Он быстро догнал ее и поплыл рядом.
И там, на освещенном зеленым светом дне, не видимые никому женатые любовники одновременно повернули свои лица друг к другу. И там, в зеленом подводном царстве Нептуна, они слились в волшебном и благословенном поцелуе, словно вновь обменялись обручальными кольцами.
После чего, как фантастические пробки из бутылки шампанского, оба выскочили из воды на поверхность, задыхающиеся, мокрые, безумно радующиеся солнечному сиянию и бесконечно счастливые…
Эпилог
СЛЕЗЫ ЭРОТА
О, одиночество незрелых лет!
1
Авиатор, пролетая над холмами Ривьеры достаточно низко, так, что можно было различить угловатые тени олив на террасах со стороны горной дороги, розовеющей в лучах закатного солнца, мог заметить и главного героя этой истории.
Авиатор различил бы внизу тонкую тень мальчика, карабкающегося на крутой склон.
С высоты его подъем казался прихотливым полетом бабочки: так легко он перескакивал с одной гранитной глыбы на другую, порой хватаясь за оливковую ветвь, чтобы удержать равновесие.
Вот он свернул к уединенному месту под склонившимися ветками олив. Последние лучи заходящего солнца освещали камни и дерево, укромная же ниша оставалась в тени. Здесь, вдали от всех, мальчик медленно опустился на землю, тонкий и легкий, как лист оливы, летящий к земле.
2
Минуту Персиваль Артур Фитцрой сидел неподвижно, глядя вниз, на крутой подъем, который он только что преодолел, и вдыхая запахи розмарина, дикой лаванды, чабреца, мирта — бесчисленных душистых трав (как на Корсике!). Вдруг он разглядел в двадцати ярдах ниже блеск стекол отъезжающего автомобиля. И, выцарапывая из земли камни, начал швырять их в автомобиль, приговаривая: «Вот тебе! У, гад! Отлично…» Игра ему наскучила, и он засмотрелся на парящего в небе ястреба, потом быстро повернулся, чтобы проводить взглядом «Ситроен», исчезавший в клубах пыли на дороге к Грассу.