На некоторое время воцарилась гнетущая тишина. Людям было не по себе. Они недоумевающе смотрели друг на друга и на диаграммы на стене. Их вынудили немного поразмыслить о себе, а это было непривычное для них занятие. Их с детства приучили не доверять своему здравому смыслу, предоставлять «размышления» своим «пастырям», хозяевам, вообще тем, кто «выше их». В течение всей жизни они следовали этому принципу, они привыкли слепо и бездумно верить в мудрость и человечность своих пастырей и хозяев. По этой причине они и их дети всю жизнь были полуголодными и полуодетыми, в то время как «избранные», те, кто не занимался ничем, кроме размышлений, ходили в шелках и ежедневно питались изысканной пищей.
Несколько человек поднялись со своих мест и внимательно изучали диаграммы, которые Оуэн начертил на стене. Почти все остальные ломали голову, стараясь придумать, что сказать в защиту тех, кто их грабит, отнимая продукты их труда.
− Я, черт побери, не вижу никакого смысла в том, чтобы ругать богатых, − сказал наконец Харлоу. − Всегда на белом свете были богатые и бедные и всегда будут.
− Конечно, − сказал Слайм. − И в Библии говорится, что бедность будет всегда.
− А какую же систему, ни дна ей ни покрышки, мы, по-твоему, должны завести? − не унимался Красс. − Если все неправильно, как сделать по-другому?
Тут все оживились и радостно переглянулись. Ну конечно! И думать об этом не надо! Ничего и никогда нельзя изменить: всегда так было и всегда так и будет.
− Вы все надеетесь, что изменить ничего нельзя, − сказал Оуэн. − Даже не попытавшись ничего толком выяснить, вы убеждаете себя: нет, сделать что-либо невозможно, и почему-то радуетесь этому, вместо того чтоб огорчаться!
Слушатели растерялись, кое-кто смущенно хмыкнул.
− Ну, а сам ты как думаешь все изменить? − спросил Харлоу.
− Чтобы это изменить, надо сначала просветить людей, объяснить им истинную причину их страданий, а затем...
− Ну, знаешь, − самодовольно усмехаясь, перебил Красс, − я, черт побери, найду кого-нибудь поумней тебя, если надумаю просвещаться!
− Я не хочу, чтоб меня просвещали до темноты, − смиренно заметил Слайм.
− Но какую же ты все-таки предлагаешь систему? − все домогался Харлоу. − Если ты не веришь в раздел денег поровну, как же ты собираешься все изменить?
− Не знаю, как он собирается это менять, − ехидно вставил Красс и, взглянув на часы, встал, − зато знаю, что время − две минуты второго!
− Следующая лекция, − сказал Филпот, обращаясь к собравшимся, − состоится завтра, в обычное время. Мой смиренный долг попросить мистера Оуэна произнести его широко известную своей несносностью речь на тему «Работа и как от нее уклоняться».
− Приглашаются все желающие просветиться или все те, кто не получит сегодня расчет, − мрачно заметил Истон.
Глава 26
РАСПРАВА
Пнем Раштон и Светер посетили дом. Светер условился встретиться здесь с садовником, которому хотел дать указания, как разбивать газоны на участках, где рыли канавы для стока воды. Светер уже договорился с главным садовником городского парка, что тот украдет несколько лучших растений и переправит их в «Пещеру». Растения эти прибывали небольшими партиями уже целую неделю. Их надо было посадить на новое место или вечером, после ухода рабочих, или спозаранку, до их прихода. Оба джентльмена пробыли в доме около получаса, а когда они вышли, вдали раздался скорбный звон колокола на ратуше, который всегда оповещал о собраниях муниципалитета, и рабочие встревоженно заговорили, что наверняка готовится новый разбой.
В тот день Хантер не появился после обеда: Раштон послал его составить смету работ, на которые фирма собиралась взять подряд. Лишь один человек огорчился, что Хантер отсутствует, − это была миссис Уайт, мать Берта, которая несколько дней мыла полы в «Пещере». Как правило, Хантер платил ей деньги каждый вечер, а сегодня они были ей нужны больше, чем обычно. Поскольку близился конец дня, она обратилась к Крассу, который посоветовал ей по дороге домой зайти в контору и попросить, чтобы ей уплатила эти деньги молодая секретарша. Поскольку Хантер так и не пришел, миссис Уайт последовала совету десятника.