− А большая она?
− Не очень, умещается в ящике из-под сахара. Я сам ее сделал. Еще не совсем закончена, но на этой неделе я все доделаю. Будет даже оркестр. Я его вот как устраиваю.
И он вытащил из внутреннего кармана пиджака губную гармонь.
− Сыграй что-нибудь.
Берт стал играть, а Фрэнки пел своим тоненьким голосом популярные песенки: «Старый бык и куст», «Кто видал немецкий оркестрик?», «Возле храма» и, наконец, − быть может, в качестве панихиды по тому, для кого Оуэн писал сейчас надгробную надпись, − «Прощай, Миньонетта» и «Не покину я свой дом для тебя, нет, не покину».
− Угадай, что здесь. − И Фрэнки указал на большой фаянсовый противень, который Нора только что попросила мужа поднять с пола и поставить на стул. Посудина эта была покрыта чистым белым полотном.
− Рождественский пудинг, − не задумываясь, выпалил Берт.
− Сразу угадал, с первого раза! − обрадовался Фрэнки. − Мы в эту субботу взяли в лавке провизию к рождеству. Мы вносили за нее деньги еще с прошлого рождества. А сейчас мы все это будем месить; если хочешь, ты тоже можешь вместе с нами.
Тут все принялись замешивать пудинг, и Фрэнки то и дело требовал, чтобы пощупали его мускулы; он уверял, что скоро станет таким сильным, что сможет пойти работать. Он объяснил Берту, что он такой сильный потому, что ест всегда овсяную кашу и пьет молоко.
* * *
Весь остаток недели Оуэн продолжал работать на складе вместе с Сокинзом, Слаймом и Крассом, окрашивая стремянки, лестницы и прочее оборудование, принадлежащее фирме. Все эти предметы полагалось покрыть двумя слоями краски и сделать надпись «Раштон и К°». Как только часть из них покрыли вторым слоем, Оуэн принялся за надписи, а остальные продолжали красить, так что работа в общем-то была распределена между всеми по справедливости. Несколько раз в течение этой недели то одного, то другого забирали еще на какую-нибудь работу; Красса и Слайма однажды послали куда-то вымыть и побелить потолок, потом Сокинз помогал водопроводчикам.
Ежедневно кто-нибудь оставшийся без дела заходил на склад выяснить, не появилось ли новых заказов. Заодно узнавали все новости. Старик Джек Линден с той поры, как его уволили у Раштона, так и не смог никуда устроиться, и поговаривали, что он даже пробует заработать, торгуя в разнос копченой селедкой, которую таскает по домам. Что касается Филпота, он говорил, что обошел все фирмы в городе и ни в одной нет работы.
Ньюмена (как помнит читатель, он был уволен потому, что слишком старался) арестовали и приговорили к месячному заключению за то, что он не смог уплатить свой жалкий налог, и Опекунский совет предоставил его жене вспомоществование в размере трех шиллингов в неделю, дабы она содержала себя и трех своих детей. Филпот к ней зашел, и она сказала, что домовладелец угрожает выкинуть ее с детьми на улицу; он забрал бы и мебель и продал ее, да только мебель эта стоит меньше, чем нужно заплатить рабочим за перевозку.
− Мне стыдно за себя, − доверительно говорил Филпот, рассказывая все это Оуэну, − как вспоминаю о тех деньгах, что я просаживал на пиво. Если бы не это, я не сидел бы сейчас сам на мели и смог бы им помочь. Ты же знаешь, − продолжал он, − дело вовсе не в том, что я так уж люблю пиво. Я люблю компанию. Когда у тебя нет дома, пивная − единственное место, где можно хоть немного развлечься. Но если денег нет, тебя и там не очень-то приветливо встречают.
− Скажи, три шиллинга − это все, что у них есть на жизнь?
− Я думаю, она берется за любую поденную работу, когда в силах, − ответил Филпот. − Только вряд ли она много наработает: у нее ведь трое детей, ей смотреть за ними надо, и потом, я слышал, она только сейчас оправилась после болезни и ей трудно много работать.
− Боже мой! − воскликнул Оуэн.
− Я тебе вот что скажу, − продолжал Филпот. − Я подумал: мы могли бы собрать для нее хоть немного по подписке. У нескольких человек сейчас есть работа, они знают Ньюмена, и, если каждый даст монетку − другую, мы наберем достаточно, чтобы его жена заплатила хотя бы за рождественский обед. Я тут захватил с собой листок бумаги, хотел вот попросить тебя, чтобы ты написал, на кого собирают.
Поскольку в мастерской не нашлось пера, чтобы сделать эту надпись, Филпот дождался четырех часов и проводил Оуэна до дома, где и была сделана надпись. Оуэн первым подписался на один шиллинг, и Филпот проставил такую же сумму.
Филпот остался пить чай и принял приглашение провести с ними рождество и прийти в гости к Фрэнки в понедельник.
На следующее утро Филпот принес в мастерскую подписной лист, и Красс и Слайм подписались каждый на шиллинг, а Сокинз на три пенса, договорившись, что деньги они внесут в день получки накануне рождества. За это время Филпот собирался повидать кого возможно из тех, кто работает в других фирмах, и их тоже постараться подписать.