Мэри ей призналась, что понятия не имеет, как быть дальше. Хорошо бы где-нибудь найти комнату за два − три шиллинга в неделю, она могла бы платить за нее из пособия от Опекунского совета, а себе бы подыскала хоть какую-то работу, чтобы прокормить себя и детей.
Эту печальную историю Нора рассказала мужу, когда возвратилась домой. Оуэн кончил уже надписывать похоронную табличку и, так как она почти высохла, надел пальто и понес ее к плотнику.
На обратном пути он встретил Истона, слонявшегося в тщетной надежде встретить Хантера и узнать у него, нет ли каких шансов на работу. Они пошли вместе. Истон поведал Оуэну, что с тех пор, как его уволили, он не заработал, считай, ничего, а заработанное, как обычно, ушло на плату за дом. Слайм уже от них съехал. Рут с ним не ладила, она вообще была в каком-то странном настроении, но, с тех пор как Слайм уехал, она нашла небольшую работу в меблированных комнатах на Большой аллее. Тем не менее, дела идут все хуже. Они не выплатили очередной взнос за мебель, и в результате у них забрали все вещи и увезли. Даже линолеум сорвали с пола. Истон сказал: жаль, что не додумался прибить этот паршивый линолеум к полу так, чтобы его не смогли оторвать, не испортив. Он был у Дидлума, и тот сказал, что не хочет обижать его, и пообещал хранить все эти вещи в течение трех месяцев, так что, если Истон за это время выплатит задолженность, он получит мебель обратно. Впрочем, Истон считал, что у него на это весьма мало надежд.
Оуэн слушал его с негодованием. Вот он один из тех многих, кто недоволен положением вещей, но не дает себе труда разобраться и попытаться что-то изменить. И, уж конечно, при первом же случае он будет голосовать за сохранение системы, являющейся причиной его нищеты.
− Ты слышал, старик Джек Линден с женой отправились сегодня в работный дом? − сказал Оуэн.
− Нет, не слышал, − безразлично ответил Истон. − Ну что ж, я этого и ожидал.
Тут Оуэн сказал, что было бы неплохо, если бы Истон сдал парадную комнату их дома, которая сейчас пустует, миссис Линден; она наверняка сможет платить ему за комнату, а эти деньги помогут Истону платить за дом. Истон согласился и сказал, что потолкует с Рут, после чего они расстались.
На следующее утро Нора зашла к Мэри и застала у нее Рут Истон. Разговор шел о комнате, и, так как Истоны жили всего в пяти минутах ходьбы, они отправились туда все трое, чтобы Мэри посмотрела комнату. Вид дома снаружи не изменился; кружевные белые шторы по-прежнему прикрывали окна в парадную комнату, а в простенке стоял маленький круглый столик, покрытый красной скатертью, на котором виднелись обернутые цветной бумагой горшки с геранью. Цветы и плотно сдвинутые шторы не позволяли прохожим увидеть, что в комнате нет мебели. Столик же этот представлял собой пустой деревянный ящик, который дал им бакалейщик. На ящике лежала медная крышка, прикрытая куском старой красной скатерти. Все эти ухищрения производились для того, чтобы соседи не подумали, что дела их плохи, хотя сами Истоны знали, что почти все их соседи находятся в примерно тех же обстоятельствах.
Комнатка была сравнительно небольшая, ведь в ней должна была жить не только миссис Линден, но и двое ее детишек. Однако Мэри понимала, что ей едва ли удастся найти другую такую же комнату за эту цену, и поэтому она согласилась снять ее со следующего понедельника за два шиллинга в неделю.
Дома стояли друг от друга очень близко, и Мэри с детьми за несколько дней перетащили в свою новую комнату большинство мелких вещей, а в понедельник вечером, когда стемнело, Оуэн и Истон перевезли оставшиеся вещи на тележке, которую для этого попросили у Хантера.
В последние недели февраля похолодало еще больше. Двадцатого февраля повалил густой снег, потом ударили сильные морозы, продлившиеся несколько дней.
Однажды около десяти часов вечера полисмен увидел человека, лежавшего без сознания посреди пустынной улицы. Сперва он решил, что это пьяный, и оттащил его к тротуару, чтобы не мешал проезжавшим мимо повозкам, а сам отправился за носилками. Свалившегося на улице человека отнесли в полицейский участок и уложили в камере, где уже сидел мужчина, задержанный при попытке украсть из сарая турнепс. Явился полицейский врач. Он констатировал, что человек, которого считали пьяным, в действительности умирает от истощения и бронхита, врач добавил при этом, что нет никаких оснований предполагать, будто больной был привержен пьянству. Когда спустя несколько дней регистрировалась эта смерть, следователь заметил, что за последние полтора месяца это в их городе третий случай смерти от истощения.