Были и такие, кто выслушивал его отнюдь не спокойно, они кричали, свирепо понося его, что именно такие люди вроде Оуэна виноваты в том, что наступил застой в делах. Все эти разговоры о социализме и об использовании рабочей силы государством отпугивают капиталистов, − утверждали они. − Те, у кого есть деньги, боятся вкладывать их в дело, опасаясь, как бы их не обокрали. Когда же Оуэн приводил статистические данные, доказывающие, что в области торговли и производства всех видов товаров прошедший год был рекордным, эти люди приходили в еще большую ярость и начинали грозить, что они расправятся с проклятыми социалистами, которые все портят.
Однажды Красс, один из самых ярых защитников существующего порядка, здорово поддел Оуэна. Они стояли небольшой группой на Невольничьем рынке возле Фонтана и, как всегда, разговаривали. В ходе спора Оуэн заметил, что при существующих условиях вообще не стоит жить, Красс же возразил, что если он действительно так считает, то ведь его никто не принуждает: не доволен своей жизнью, не хочешь жить, можешь с ней покончить. Какого черта ты все ноешь − пойди да утопись или перережь себе глотку.
Разговор же этот начался со спора по поводу того, правильно ли повысили жалованье городскому инженеру до семнадцати фунтов в неделю. Оуэн заявил, что это грабеж, но большинство одобрило это новшество. Неужели Оуэн думает, спрашивали они, что такой человек будет работать даром. Он ведь не им чета. Может, это и грабеж, говорили они, только сам Оуэн не отказался бы от возможности ухватить такой случай. Большинство из них считало, что, так как любой был бы счастлив получать семнадцать фунтов в неделю, это вполне доказывает правильность того, что они будут платить такое жалованье городскому инженеру!
Обычно, когда Оуэн задумывался над вопиющей несправедливостью и бесчеловечностью существующего социального порядка, он убеждал себя, что долго так продолжаться не может, строй этот должен развалиться, ибо он насквозь прогнил. Эта система несправедлива, она противоречит здравому смыслу и поэтому должна рухнуть. Но после споров со своими товарищами рабочими он обычно впадал в полное отчаяние, каждый раз убеждаясь в том, какие огромные и мощные укрепления имеет эта нынешняя несправедливая система − чудовищные бастионы равнодушия, апатии, неуважения к себе, − бастионы эти следует разрушить прежде, чем уничтожать систему, которую они ограждают.
Бывали случаи, когда он думал об этой удивительной системе, и она представлялась ему такой абсурдной, что он не мог удержаться от смеха и даже начинал сомневаться, существует она в действительности, или это только вымысел, порожденный его помраченным рассудком.
Одно из необходимых условий, при которых может существовать человечество, − это жилище; тяжелым трудом люди выстроили множество домов. Сейчас тысячи этих домов пустуют, а миллионы людей, участвовавших в их постройке, лишены крова или ютятся в перенаселенных лачугах.
Человечество так странно устроило свои дела, что, если бы нашелся человек, который сжег бы большую часть домов, он тем самым оказал бы огромное благодеяние тем, кто их построил, ведь это означало бы, что вновь появилась работа!
Еще одна нелепая ситуация: тысячи людей ходят в разбитых башмаках и рваной одежде, и в то же время миллионы пар обуви и всевозможной одежды, которые они создавали, заперты в складах, а ключи хранятся у Системы.
Тысячи людей не имеют самого необходимого для нормального существования. Эти необходимые продукты и товары производит Труд. Люди, которые нуждаются в этих продуктах и товарах, просят, чтобы им разрешили работать и создавать то, в чем они нуждаются. Но Система им этого не позволяет.
Если бы кто-нибудь спросил Систему, почему она не позволяет людям производить все то, в чем они нуждаются, Система бы ответила:
«Потому что они и так уже произвели слишком много. Рынок и так уж завален товарами. Склады переполнены, и этим людям больше нечего делать».
Накоплены огромные запасы всего необходимого. Массы людей, чьим трудом создано это изобилие товаров, живут в нужде, но Система заявляет, что им нельзя позволить воспользоваться тем, что они создали. Когда же эти люди, доведенные до последней степени нищеты, вопят, что они и их дети умирают от голода, Система нехотя отворяет двери гигантских складов, достает ничтожную частицу того, что хранится там, распределяет ее среди голодающих рабочих, не забывая, однако, им напомнить, что это благотворительность, ибо все, что находится на складах, хотя и создано рабочими, ныне является собственностью людей, которые ничего не производят.