− А как насчет остальных членов парламента? − спросил Филпот. − Мне кажется, что большинство их тоже кое-что понимают в этом деле.
− Разница заключается в том, − заметил Оуэн, − что рабочие добровольно платят за содержание своих депутатов, а остальных им приходится содержать, хотят они этого или нет.
− Лейбористов, − сказал Харлоу, − посылают в Палату общин и платят им содержание, чтобы они стояли там за интересы рабочего класса, точно так же, как нас посылают сюда и платят нам за то, что мы красим этот дом.
− Верно, − сказал Красс, − но если мы не будем выполнять работу, за которую нам платят, нас тут же выгонят.
− А я не считаю, что мы содержим других членов парламента, − сказал Слайм, − они большей частью богатые люди и живут на собственные деньги.
− Конечно, − подхватил Красс, − хотелось бы мне знать, что бы мы делали без них. Мы их содержим! По-моему, скорее это они нас содержат. Да мы просто-напросто живем за счет богатых людей. Что бы мы делали, если бы у них не было денег и они не давали бы нам работу. Если бы у хозяина этого дома не было денег, чтобы заказать нам работу, мы и дальше сидели бы без дела, как эти полтора месяца, и голодали бы, как голодают другие!
− Правильно, − согласился Банди, − труд без капитала ничего не значит. Прежде чем начать какую-нибудь работу, нужны деньги. Было бы совсем нетрудно найти занятие для всех безработных, если бы местные власти раздобыли деньги.
− Да, это верно, − сказал Оуэн, − и это доказывает, что причиной нищеты являются деньги, потому что нищета заключается в отсутствии предметов первой необходимости. Все эти предметы производят, трудясь над обработкой сырья; сырье же существует в изобилии, и есть огромное количество людей, которые и могут, и хотят работать. Но при существующих условиях никакая работа не может делаться без денег. В результате образуется огромная армия людей, вынужденных не работать и голодать при том, что есть сырье, из которого их труд может произвести все, в чем они нуждаются, − но они бессильны, ибо им ничего не принадлежит. Те, кто владеют всеми деньгами, заявляют, что предметы жизненной необходимости должны производиться только ради их наживы.
− Верно. И вы не можете этого изменить, − торжествующе заявил Красс. − Так всегда было и будет.
− Правильно! − закричал один из рабочих. − В мире всегда были богатые и бедные и всегда будут.
Еще несколько человек выразили свое горячее согласие с мнением Красса, и похоже было, что они страшно довольны тем, что существующее положение дел никогда не изменится.
− Так было не всегда, и не всегда это будет, − сказал Оуэн. − Придет время, а оно не за горами, когда предметы жизненной необходимости будут производиться для потребления, а не для наживы. Наступает время, когда кучка эгоистов не сможет обрекать тысячи взрослых и детей на беспросветную нищету.
− Ну, уж ты до этого не доживешь, так же, как и я, − радостно заявил Красс, и многие рассмеялись, хотя радоваться было нечему.
− Я много слышал про этот самый социализм, − высказался один из рабочих, − но до сих пор еще не встретил никого, кто мог бы толком мне объяснить, что это такое.
− Да, мне тоже бы хотелось это знать, − сказал Истон.
− Социализм значит вот что: «Что твое − мое; а что мое − мое», − заявил Банди.
Все снова рассмеялись, а Слайм сказал, что, как он слышал, социализм означает материализм, атеизм и свободную любовь, и, если уж пойдет такая жизнь, люди наверняка опустятся до уровня животных. Харлоу заметил, что социализм − это прекрасный идеал, и он был бы очень рад, если бы этот идеал осуществили на деле. Но он боится, что идеал этот слишком хорош, чтобы выдержать столкновение с жизнью, потому что человеческая натура слишком эгоистична и пошла. Сокинз заявил, что социализм − это вообще какой-то обман, а Красс высказал мнение, которое он извлек из блистательных статей «Мракобеса», что социализм − это грабеж трудолюбивых для лентяев и транжир.
* * *
К этому времени Филпот доел бутерброд с сыром, допил последний глоток чая, поднялся, встреченный бешеными овациями, завыванием и свистом, и влез на возвышение. Он отвечал на приветствия, приподнимая кепку над лысиной и кланяясь. Когда буря визга, завываний и мяуканья поутихла и Филпот мог говорить, он обратился к собравшимся со следующим заявлением:
− Джентльмены, прежде всего я хочу искренне поблагодарить вас за великолепный и сердечный прием, который вы мне здесь оказали, и постараюсь не упасть в ваших глазах и открыть собрание как можно быстрее.