Наемный оратор был высокий, худой человек с черными волосами, бородой и усами. Лицо его, в общем довольно привлекательное, портил отвратительный шрам на лбу, придававший ему зловещий вид. Оратор он был превосходный, слушатели то и дело прерывали его речь аплодисментами, а когда он закончил призывом к ним, рабочим людям, голосовать за Светера, их энтузиазм не знал пределов.
− Где-то я этого человека видел, − заметил Баррингтон, стоявший в толпе вместе с Харлоу, Оуэном и Истоном.
− И я, − озадаченно сказал Оуэн, − но, клянусь жизнью, не могу припомнить где.
То же самое показалось Истону и Харлоу, но их попытки разрешить свое недоумение были прерваны шквалом приветствий, ознаменовавшим прибытие автомобиля с Адамом Светером и его другом лордом Амменеггом. На беду, организаторы митинга забыли про ступеньки, и Светеру никак не удавалось взобраться на трибуну. Тем не менее, пока его втаскивали и подпихивали, собравшиеся не теряли времени, распевая:
Все, как один, голосуйте за Светера.
Тяжких усилий стоило втащить Светера на трибуну, и, пока он приходил в себя, Раштон сказал несколько слов. Затем вперед вышел Светер, который из-за приветственных криков и пения не мог в течение нескольких минут начать говорить.
Когда в конце концов он получил эту возможность, он произнес очень умную речь − она была специально для него написана и обошлась в десять гиней. В основном она предостерегала против опасностей социализма. Светер тщательно отрепетировал свою речь и произнес ее очень горячо. Кое-кто из этих социалистов, говорил он, питает самые добрые намерения, но они заблуждаются, они не представляют себе, какой вред причинят их дурацкие идеи, если они воплотятся в жизнь. Он понизил голос до леденящего кровь шепота, спрашивая:
− Что же это за штука такая − социализм, о котором мы так много слышим и так мало знаем? С чем его едят и чего от него ждать?
Затем, голосом звучным и низким, как похоронный колокол, он бросил в толпу такие слова:
− Это безумие! Хаос! Анархия! Это крах! Крах для богатых и, следовательно, еще более страшный крах для бедных!
Светер сделал паузу, и дрожь ужаса прошла по собравшимся. Люди в дырявых ботинках, с заплатами на заду и на коленях, с бахромой на брюках побледнели и с тревогой смотрели друг на друга. Наверное, они решили, что при социализме им придется ходить в чем мать родила.
Женщины, изнуренные тяжким трудом, плохо одетые, несчастные матери, которым приходится поить своих детей спитым чаем и снятым молоком и кормить хлебом с маргарином, яростно накидывались на жестоких социалистов, которые хотят их погибели.
Этим бедным людям в голову не приходило, что они и так гибнут. Не мешало бы Светеру оказаться в таких условиях, в каких жили те, к кому он обращался, тогда бы он понял, что значит гибнуть.
Тяжелое молчание толпы нарушил один из филантропов, который выкрикнул:
− Мы знаем, кто они такие, сэр. Это все больше парни, которым надоело работать и зарабатывать себе на жизнь, они хотят, чтобы мы их содержали.
Воодушевленный бурными проявлениями одобрения со стороны других таких же филантропов, он продолжал:
− Но не такие мы дураки, как они думают, и они в этом убедятся уже в следующий понедельник. Виселица по ним плачет, вот что, и я не прочь предложить веревку и свои руки.
Аплодисменты и смех были ответом на этот взлет благородных чувств, и Светер уже собирался закончить свое выступление, как какой-то человек, социалист, судя по тому, что его сопровождали еще трое или четверо мужчин с такими же, как у него, красными галстуками, прервал его, крикнув, что хочет задать вопрос. Ни мистер Светер, ни председатель никак на это не отозвались, но из толпы раздались озлобленные крики: «Не мешай!» Светер продолжал говорить, но человек в красном галстуке вновь прервал его, и толпа загудела еще яростнее. Тогда вперед вышел Раштон и заявил, что он не позволит прерывать оратора, но, если джентльмен подождет до конца митинга, он получит возможность задать свой вопрос.
Тот ответил, что подождет. Светер заканчивал речь, когда человека, который хотел задать вопрос, и его товарищей окружила банда наемных хулиганов с большими бантами в петлицах.