Неожиданно его внимание привлекла толпа человек в тридцать-сорок, собравшаяся около газового фонаря на обочине дороги. Оттуда доносились озлобленные голоса. Баррингтон благодаря высокому росту смог заглянуть поверх голов и увидел в центре этой толпы Оуэна. Свет фонаря падал прямо на его бледное лицо. Оуэн молча стоял в кольце разъяренных, дико орущих людей, лица которых выражали ненависть; они выкрикивали дурацкие обвинения и клевету, которые вычитали в газетах тори и либералов: «Социалисты хотят покончить с религией и моралью! Они добиваются торжества свободной любви и атеизма! Они выкрадут все деньги, которые рабочие скопили в сберегательных кассах и обществах, и разделят между пьяными бродягами, которые слишком ленивы, чтобы работать! Они хотят покончить с королем и королевской семьей!» − И все в том же духе.
Попытки Оуэна что-то ответить приводили толпу в ярость. Каждому явно не терпелось его ударить. И действительно, как не воспользоваться случаем избить человека, не рискуя при этом получить сдачи! Он здесь один и, судя по всему, боец не серьезный. Толпа требовала расправы над ним и своими криками подзадоривала тех, кто стоял поблизости от Оуэна, и в конце концов, уже на глазах у подошедшего Баррингтона, один из этих героев дал себе волю − поднял тяжелую палку и с силой ударил ею Оуэна по лицу. Вид крови привел остальных в полное исступление, и в то же мгновение все, кто мог дотянуться до Оуэна, принялись с яростью его избивать. На него посыпался град ударов палками, кулаками, и, прежде чем Баррингтон успел прийти ему на помощь, Оуэн уже лежал на земле, а они пинали его ногами.
Баррингтон озверел от бешенства и кинулся пробивать себе в толпе дорогу, расшвыривая направо и налево кулаками и локтями потерявших разум людей. Он пробился к центру как раз вовремя, чтобы перехватить руку мужчины, начавшего драку, вырвать у него трость и одним ударом швырнуть его на землю. Остальные отшатнулись, но тут подоспели новые силы.
Часть вновь прибежавших были либералы, а часть − тори, и, поскольку они не знали, из-за чего возникла драка, они бросились друг на друга. Либералы принялись лупить тех, на ком были цвета тори, и наоборот, и через несколько секунд завязалась общая драка, причем зачинщики ее разбежались, и в суматохе Баррингтону и Оуэну удалось незамеченными выбраться из толпы.
Понедельник был последним днем избирательной кампании − днем голосования, − в этот день появилось столько автомобилей, что пешеходам стало опасно ходить по улицам.
Первое сообщение о результатах выборов должно было появиться на освещенном табло ратуши в одиннадцать часов вечера. Задолго до этого часа на близлежащих улицах собралась огромная толпа. Около десяти часов начался дождь, но толпа не расходилась, она продолжала расти. Без четверти одиннадцать дождь перешел в ливень, но люди не расходились, ожидая результатов − чей герой победил. Пробило одиннадцать, и воцарилось мертвое молчание, все глаза были устремлены на окно, в котором должно было появиться сообщение. Судя по необычайной заинтересованности этих людей, можно было подумать, что, в зависимости от результатов выборов, их ждет какой-то огромный выигрыш или, наоборот, проигрыш, хотя, конечно, большинство собравшихся прекрасно понимали, что, каков бы ни был результат, никаких серьезных перемен не наступит, как и после всех предыдущих выборов.
Их интересовали цифры. Зарегистрировано было десять тысяч избирателей. В четверть двенадцатого табло осветилось, но пока без текста. Затем стали видны фамилии кандидатов: цифр еще не было, однако фамилия д’Округленда стояла первой, и это вызвало восторженный рев его почитателей. Затем строчки с фамилиями убрали, и табло вновь стало пустым. Через некоторое время в толпе возникло возмущение по поводу задержки, а вскоре и крики нетерпенья.
Через несколько минут фамилии снова появились на табло, но на этот раз имя Светера стояло первым, и тут же появились цифры:
Светер − 4221 д’Окру гленд − 4200
Не сразу либералы поверили своим глазам − это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Прошло несколько секунд, и раздался дикий вопль радости, хотя чему тут было радоваться, никто не смог бы сказать. Они кричали от восторга, танцевали, пожимали друг другу руки, а некоторые будто онемели от счастья. Как найти объяснение такому необыкновенному взрыву чувств?
Через несколько минут после опубликования результатов в окне появился Светер и произнес речь, но до бушующей толпы долетали только отдельные фразы, вроде «сокрушительный удар», «очистить страну», «Великое старое либеральное знамя» и тому подобное. Затем показался д’Округленд, который пожал руку мистеру Светеру и назвал его «мой друг».