Оуэн подождал примерно полчаса, не придет ли Хантер, но, так и не дождавшись этого апостола справедливости, решил больше не ждать. Уходя, он дал Берту следующие наставления:
− Поддерживай огонь, бросай туда всю краску, которую соскребешь с этого старья, бросай все, что здесь найдешь, а как только увидишь, что огонь слабеет, подкидывай в печку деревяшки. Тут полно всякого старого хлама, ни на что не годного, разве что для топки. Жги все. Если Хантер тебе что-нибудь скажет, можешь ему передать, что это я затопил печку и велел тебе, чтобы ты продолжал ее топить. Нужны будут еще дрова, тащи со двора.
− Ладно, − ответил Берт.
На обратном пути Оуэн опять встретил Сокинза. Вид у Оуэна был такой грозный, лицо бледное, глаза так и горят, что Сокинзу невольно вспомнились разговоры о том, что Оуэн сумасшедший, и он малость струхнул.
− Я иду в контору повидаться с Раштоном, − сообщил ему Оуэн. − Если Хантер явится, скажи, что я просил тебя ему передать: если я еще раз увижу, как мальчишка мерзнет без огня в этой проклятой мастерской, я сообщу об этом в Общество защиты детей. И если парень выйдет еще раз во двор за обрезками, не мешай ему.
− На кой он мне сдался, этот щенок, − огрызнулся Сокинз. − Вроде бы спятил, − добавил он, глядя вслед быстро удалявшемуся Оуэну. − Понять не могу, делать ему, что ли, нечего, занимался бы своими делами, можно подумать, этот парень ему сын родной!
Именно так и представлялось Оуэну. Мысль, что это его собственный ребенок, что и с его сынишкой будут обращаться так же, не давала ему покоя. Возле Невольничьего рынка на Большой аллее он миновал, не видя их, стоявших кучками безработных мастеровых, с которыми был знаком. Кое-кто из них обиделся и проворчал, что Оуэн, мол, стал заноситься, остальные, обратив внимание на его странный вид, вспомнили давние разговоры, что рано или поздно Оуэн рехнется.
Когда он уже был недалеко от цели, повалили крупные хлопья снега. Оуэн шагал так быстро и был так разъярен, что, дойдя до конторы, едва мог говорить.
− Что... Хантер... или Раштон здесь? − спросил он сторожа.
− Хантера нет, а хозяин тут. Тебе чего нужно?
− Вот сейчас... Он... узнает, что мне... нужно, − задыхаясь, выпалил Оуэн, подбегая к двери конторы; он не дал себе труда постучать, резко распахнул дверь и влетел в комнату.
Обстановка здесь была совсем иной, чем в помещении, где работал Берт, и не напоминала сырой подвал. В обложенном асбестовыми кирпичами камине горел газ, наполняя комнату теплом.
Раштон стоял, склонившись над стулом мисс Уэйд и обнимая ее левой рукой. Оуэн уже потом припомнил, что ее платье было в полном беспорядке. Она стремительно бросилась прочь, а Раштон отпрянул в сторону и недоуменно и смущенно уставился на незваного гостя − он слишком удивился, чтобы сразу заговорить. Оуэн стоял, дрожа и задыхаясь, тыча пальцем в хозяина:
− Я пришел... сюда... вам сказать... если... я... еще хоть раз увижу... маленького Берта... в этой мастерской... без огня... я подам... на вас в суд. Там нельзя... даже конюшню устроить... если бы у вас была собака... вы бы не держали ее там... я вас честно предупредил... я достаточно... про вас знаю... чтобы отправить вас туда... где вам место... если вы не будете с ним лучше обращаться... вы поплатитесь... я вам покажу.
Раштон по-прежнему смотрел на него со смешанным чувством смущения, растерянности и страха, он не совсем еще понял, о чем идет речь: за ним числилось столько проделок, разоблачения которых ему следовало бояться! К тому же его застали в пикантной ситуации с мисс Уэйд − все это приводило его в состояние, близкое к панике.
− Если мальчик работал там без огня, я ведь ничего не знал об этом, − заикаясь, произнес он наконец. − За такие вещи отвечает мистер Хантер.
− Вы... вы сами... запретили ему разжигать огонь прошлой зимой... и, уж во всяком случае, теперь вы точно знаете. Вы берете у его матери деньги под предлогом, что учите мальчика ремеслу, а весь последний год используете его как вьючное животное. Я советую вам... обратить внимание на это... или я найду способ... заставить вас пожалеть, что вы этого не сделали.
И с этими словами Оуэн повернулся и вышел, оставив распахнутой дверь, а самого Раштона в ужасе, изумлении и ярости.
По дороге домой − а метель тем временем совсем разбушевалась − Оуэн начал осознавать, какими могут оказаться последствия его поступка. Раштон никогда больше не даст ему работы, и, когда он подумал, как это отразится на его домашних, он на мгновение усомнился, правильно ли поступил. Но когда, придя домой, он рассказал все Норе, она заметила, что в городе есть множество других фирм, которые наймут его с удовольствием, когда у них будет работа. Он и раньше обходился без Раштона, обойдется и впредь, что же касается лично ее, каковы бы ни были последствия, она рада, что он именно так поступил.